Гобелены Фьонавара

Начали подходить другие параико. Из пещеры Руаны вышли две женщины, поддерживая с двух сторон мужчину. Всего шестеро вышло из другой пещеры и опустились на землю, как только вышли из облака дыма. Взглянув на восток, Ким увидела первых великанов из пещеры за кряжем, приближающихся к их плато. Они шли очень медленно, некоторых несли на руках. Никто из них не разговаривал.

— Вам нужна пища, — обратилась она к Руане. — Чем мы можем вам помочь?

Он покачал головой.

— После. Сначала должен быть Каниор, его откладывали так долго. Мы совершим обряд, как только все соберутся.

С северо-востока подходили еще великаны, от четвертого костра, они двигались с той же медленной осторожностью, экономя силы, и в полном молчании. Все были одеты в белое, как Руана. Он не был ни самым старым, ни самым крупным из них, но говорил только он один, а остальные собирались вокруг того места, где он стоял.

— Я не предводитель, — сказал он, словно читая мысли Ким. — Среди нас нет предводителя с тех пор, как Коннла нарушил закон и создал Котел. Но я буду петь Каниор и совершать бескровные обряды.

Его голос звучал бесконечно мягко. Но именно этот великан обладал достаточной силой, чтобы обнаружить Ким в самой сердцевине замыслов Ракота, достаточной силой, чтобы защитить ее там.

Руана оглядел подошедших.

— Это все? — спросил он. Ким оглянулась. Трудно было разглядеть среди теней и дыма, но на плато собралось примерно двадцать пять параико. Не больше.

— Это все, — сказала одна из женщин.

— Все.

— Все, Руана, — откликнулся третий голос, полный печали. — Больше никого из нас не осталось. Совершай Каниор, который так долго откладывался, чтобы наша сущность не изменилась и Кат Миголь не лишился своей святости.

И в это мгновение Ким охватило дурное предчувствие, словно сплетения темной паутины ее вещего сна стали проясняться. Она почувствовала, как ее сердце сжалось в комок, а во рту пересохло.

— Хорошо, — ответил Руана. А затем снова обратился к ней, очень учтиво: — Не хочешь ли ты выбрать человека, который присоединится к нам? За то, что вы совершили, это будет позволено.

Ким ответила дрожащим голосом:

— Если необходимо искупление, то искупить грехи должна я сама. Я совершу бескровные обряды вместе с вами.

Руана посмотрел на нее с высоты своего огромного роста, потом по очереди обвел взглядом всех остальных. Ким услышала, что нимфа Имрат беспокойно шевельнулась у нее за спиной под тяжестью взгляда великана.

— Ох, Дана, — произнес Руана. Это не было молитвенным призывом к Богине. Эти слова были обращены к ней, как к равной. Слова упрека, слова печали. Он снова повернулся к Кимберли.

— Ты говоришь истину, Ясновидящая. Думаю, это твое место. Крылатое существо не нуждается в прощении, ведь она делала то, для чего ее создала Дана, хотя я горько сожалею о ее рождении.

И снова Брок бросил ему вызов, устремляя взгляд высоко вверх.

— Это ты нас призвал, — сказал гном. — Ты пел свою песнь Ясновидящей, и в ответ мы пришли. Ракот вышел на свободу в Фьонаваре, Руана из рода параико. Ты предпочел бы, чтобы мы все спрятались в этих пещерах и отдали ему власть над миром? — Эти страстные слова прозвенели в горном воздухе.

Собравшиеся вокруг параико тихо зароптали.

— Ты призвал их, Руана? — Это был голос той женщины, которая заговорила первой, из пещеры за кряжем.

Продолжая смотреть на Брока, Руана ответил:

— Мы не умеем ненавидеть. Если бы Ракот, чей голос я слышал во время своего пения, полностью исчез из повести времени, сердце мое пело бы до самой смерти. Но мы не можем воевать. В нас есть лишь пассивное сопротивление. Это часть нашей природы, так же как убийство и грациозность сплелись в этом создании, которое прилетело спасти нас. Измениться означало бы покончить с нашей сущностью, лишиться проклятия крови, подаренного нам Ткачом в качестве компенсации и для защиты. С тех пор, как Коннла связал заклятием Оуина и создал Котел, мы не покидали пределов Кат Миголя.

Его голос звучал по-прежнему тихо, но стал более низким, чем тогда, когда он впервые вышел из пещеры; этот голос уже почти стал пением, которое, как знала Ким, сейчас начнется. И еще что-то надвигалось, и она начинала понимать, что это такое.

— У нас свои отношения со смертью, — сказал Руана, — и они такие с тех пор, как наши нити появились в Гобелене Фьонавара. Ты знаешь, что пролить нашу кровь означает накликать смерть и проклятие. Но есть то, чего ты не знаешь. Мы прятались в этих пещерах, потому что больше ничего не могли сделать, будучи теми, кто мы есть.

— Руана, — снова раздался голос женщины, — ты их призвал?

И теперь он повернулся к ней, медленно, словно на плечах его лежал тяжкий груз.

— Да, Иера. Мне очень жаль. Я буду петь об этом в Каниоре и молить о прощении с помощью обрядов. Если я его не получу, то покину Кат Миголь, как когда-то Коннла, чтобы грех пал только на меня.

Затем он поднял руки высоко над головой в лунном свете, и больше слова не звучали, потому что начался Каниор.