Гобелены Фьонавара

К подобному повороту она оказалась совершенно не готова. Никто никогда не говорил ей таких слов. Совершенно выбитая из колеи, она судорожно пыталась припомнить те приемы, с помощью которых так легко управляла своими бесконечными «женихами», этими юными венессарами…

— Прости меня, — сказал принц Дьярмуд, поднявшись с колен и стоя совсем близко от нее, — но я не предполагал… Нет, я, конечно, знал, что мне придется иметь дело с ЮНОЙ ОСОБОЙ — в том смысле, какой обычно вкладывается в это понятие. Но ты совсем не такая! Может быть, мы немного прогуляемся? И ты покажешь мне свои сады?

Когда она пришла в себя, то поняла, что уже идет с ним по северной части Круговой аллеи; и ей показалось, что было бы глупым ребячеством противиться, когда он взял ее за руку. И все-таки она не могла не задать ему тот вопрос, что вертелся у нее на языке, пока они молча брели по темной аллее, окутанной ночными ароматами и слабо освещаемой парящими у них над головой огненными мухами.

— Но если ты считал меня простушкой, то зачем же писал мне такие письма? — спросила она и почувствовала, как ухнуло куда-то сердце, все замедляя свои удары и словно отсчитывая, насколько она успела овладеть собой, пока он обдумывает ответ. «Посмотрим, что ты ответишь мне, дружок! Не так-то тебе будет легко это сделать!» — думала она сердито.

— Красота всегда обезоруживала меня, — спокойно начал Дьярмуд. — А слухи о твоей красоте давно уже достигли моих ушей. Но ты оказалась гораздо прекраснее, чем мне говорили.

Неплохо для северянина. Даже довольно изящно. Вполне достойно медоточивых уст Галинта. Однако на эту удочку он ее не поймает! И пусть он хорош собой, пусть тревожно бьется ее сердце, когда он стоит с нею рядом в темноте и тихонько поглаживает ее руку, как бы невзначай касаясь порой ее груди, — пока что Шарра чувствовала себя в полной безопасности. Если где-то в глубине души у нее и вспыхнуло сожаление, то это был всего лишь очередной вираж того сокола, что парил — в ее душе, перед ее мысленным взором, — высоко-высоко в небесах, и она решительно всякие сожаления пресекла и заговорила привычно-равнодушно:

— Т’Варен заложил сады Лараи Ригал еще во времена моего прадеда Талласона, которого у вас на севере хорошо помнят, и не без причин. Сады эти занимают много квадратных миль и по всему периметру обнесены высокой стеной, включая и озеро, которое… — И она продолжала рассказывать тем же тоном, каким говорила со всеми своими «женихами», хотя сейчас была ночь, а не утро, и этот мужчина не выпускал ее руки из своих горячих рук. Отличие в итоге оказалось не столь уж и велико. «Я могла бы даже поцеловать его, — думала она. — В щеку, на прощание».

У очередного мостика они вышли на Перекрестную тропу и снова двинулись по дуге на север. Теперь месяц, совсем выйдя из-за деревьев, плыл высоко в небе в обрамлении кружевных облаков, временами раздуваемых ветерком с озера, приятным и не слишком холодным. Шарра продолжала свободно болтать, время от времени все же замечая, что ее спутник упорно молчит. Однако пожатие его руки становилось все крепче, и он снова как бы нечаянно коснулся ее груди, когда они проходили мимо одного из водопадов.

— Эти мостики названы в честь наших девяти провинций, — сказала она, — а цветы в каждой части парка…

— ДОВОЛЬНО! — резко прервал ее Дьярмуд, и она умолкла, даже не закончив фразу. Он остановился и повернулся к ней лицом. За спиной у нее были заросли кустарника калат — в детстве она часто пряталась там.

Теперь он выпустил ее руку. И долго смотрел на нее совершенно ледяными глазами. А потом вдруг повернулся и пошел по дорожке дальше. Ей ничего не оставалось, как поспешить за ним. Нагнав его, она молча пошла рядом, стараясь не отставать.

Когда же он наконец снова заговорил, то смотрел не на нее, а прямо перед собой. Голос его звучал негромко, но уверенно:

— Ты сейчас была, как неживая. Что ж, если тебе нравится играть в милостивую принцессу с теми жалкими щенками из знатных семей, что снуют вокруг тебя и пытаются за тобой ухаживать, то я в эти игры не играю. Меня это совершенно не интересует. И все же…

— Никакие они не щенки! И вовсе не жалкие! Это представители старинных катальских родов! И они…

— Пожалуйста, не надо! В конце концов, это же оскорбительно для нас обоих, разве ты этого не понимаешь? Или, может быть, тебе нравится тот женоподобный мальчик для битья, которого я видел сегодня утром? Или его отец? Но эти ведь даже хуже, чем просто жалкие! Я бы, например, с огромным удовольствием этого Брагона собственноручно прикончил! Нет, больше ни слова о них! Мне невыносимо видеть, как ты унижаешь себя и меня, разговаривая со мной так же, как с этими придурками!

Они снова подошли к дереву-лире. Среди его ветвей пела птица. Шарра, чтобы дать хоть какой-то выход обуревавшим ее чувствам, пригнула одну из веток и чуть не сломала ее.

— Господин мой, я должна сказать, что весьма удивлена твоими словами. Вряд ли ты мог ожидать от меня слишком откровенных речей уже во время… нашего первого…