Гоблин. Подземелье

Перед ним, ошеломленным и перепуганным ребенком, приземлился прямо с небес человек в серых развевающихся одеждах.

Это мгновение словно растянулось во времени и Зур’дах смог рассмотреть его лицо, каждую черточку. Безупречное на первый взгляд — даже безупречнее самых красивых дроу. И глаза: стальные, жесткие.

Тем не менее, при взгляде на ребенка они потеряли какую-то решительность.

Отвернувшись, человек вытянул в сторону Зур’даха руку. Кажется в этот момент из домов начали выбегать люди и ровно тогда с руки пришельца сорвался ослепительно голубой луч силы, пронзивший тело ребенка. Время растянулось еще больше и тут произошло нечто еще более странное.

Рот ребенка открылся и произнес не своим голосом, будто кем-то вложенные слова:

— Я запомнил.

Всего два слова, но лицо человека в сером перекосило в испуге.

Через секунда — и Зур’дах умер вместе с телом ребенка. Смерть наступила настолько быстро, что он даже не успел испугаться. Только удивиться. Страх пришел после, когда он оказался во тьме, за которой была смерть.

Это было нечто, что невозможно контролировать. Страх каждого живого существа перед неизведанным, перед тем, что находится за гранью. Волевым усилием Зур’дах напомнил себе, что сейчас он…переродится.

Так и случилось.

Вот только этот момент рождения он не успел рассмотреть, потому что его разбудил Маэль.

Сегодня погружение было явно более сильным, более глубоким, чем обычно.

— Проснись!

— А?.. — Зур’дах тряхнул головой, окончательно приходя в себя, — Чего?

— Чего-чего? — Жрать пора! Давай. На меня опирайся.

Зур’дах оперся на друга и тот повел его в столовую. Однако мысли его были далеко. Там, в другой жизни.

После новых воспоминаний он задумался…можно ли увидеть другие фрагменты жизни… или вообще жизнь хотя бы насекомого полностью. От самого начала и до самого конца. И можно ли это делать сознательно, а не в форме видений.

Именно этим он и занялся в ту неделю, которая оставалась до его полного выздоровления.

Зур’дах пытался выудить из своей головы куски чужих жизней и заново погрузиться в них. Он не знал возможно ли это вообще, но знал, что обязан попробовать. Слишком многое было непонятным в происходящем с ним. Несколько дней безуспешных попыток завершились удачей — ему удалось заново погрузиться в жизнь жука-рогача. Того самого, первого насекомого, жизнь которого он прожил. Однако просто погрузиться было мало — Зур’дах хотел увидеть больше. Увидеть жизнь целиком. Сначала это был просто замороженный миг, но с каждой новой попыткой он словно всё больше оживал, обрастал деталями. И что было дальше в этом миге он знал, и легко проживал заново. А вот что на счет того, что было до?

Могу ли я вернуться назад в самом воспоминании?

Воспоминание начиналось с момента, как жук убегал от погони. Но Зур’дах хотел увидеть, что же было до. Что было раньше. Не с первой и не со второй попытки, но это удалось сделать. Зур’дах убедился, что это возможно. И стал понемногу раскручивать то жизнь одного насекомого, то другого. Он нарабатывал навык, пытался интуитивно понять, как это делать. Потому что он хотел увидеть не просто фрагменты жизни детей, а их жизнь целиком. На примере насекомых он понимал, что это возможно. Вот только чем крупнее было насекомое, тем сложнее происходил процесс, не говоря уж о животных, жизни которых ему никак не давались.

Новая «жизнь» очередного ребенка не заставила себя ждать. Он уже выздоровел и продолжил тренировки, как его накрыло. Снова было всего два куска жизни. Рождение и смерть.