Гоблины

— Ты же знаешь, Джозеф, я могу это сделать. Ничего безнадежного в этом нет.

— Я всецело доверяю тебе, Рози.

— Нужна лишь небольшая коррекция.

— Как я и предполагал. Она подняла на него глаза:

— Потребуется неделя — может быть, две. Он провел ладонью по ее шее и задержался на подбородке.

— И… изоляция?

Полузакрыв глаза, Розмари прижалась щекой к его ладони. Джозеф подумал, что, будь она кошкой, то сейчас непременно замурлыкала бы.

— Нет. Он замер.

— Мы не можем, Джозеф, — сказала она, поднимаясь с кресла, — мы должны довериться Леонарду.

— Мы уже доверились ему. Дважды.

— Иначе мы проиграем.

Джозеф вздохнул. Все верно. Как бы тяжело ему ни было признаваться в этом. Но если он хочет, чтобы Проект работал, если он желает заручиться поддержкой министерства обороны, то психопатический подопытный ему совершенно ни к чему.

Выбора не было. Таймонс будет продолжать осуществлять руководство, пока цель не будет достигнута.

Если только…

Он взял Розмари за руку и проводил до двери.

— Рози, еще один срыв — и я не смогу защитить его.

Увидев на ее лице обворожительную улыбку, он невольно вздрогнул.

— Тебе не потребуется этого делать, Джозеф, — сказала она и, поцеловав его, вышла, оставив после себя запах своих умопомрачительных духов.

Несколько секунд Джозеф вдыхал их аромат, а затем решительно направился к столу. Сейчас его меньше всего занимали вопросы, связанные с Тай-монсом и Проектом. Даже если субъект истребит половину этого вонючего штата — плевать! При правильной подаче и это обстоятельство можно представить как одно из достоинств Проекта. Не боялся он и осложнений с ФБР.

Другое не давало ему покоя — этот мерзавец Карл Барелли. Он уже дважды звонил утром, добиваясь встречи, а майор хорошо знал такой тип людей — если ему не назначить встречи, он припрется в гарнизон без приглашения и поднимет такой шум, что и мертвому станет тошно.

Не говоря уже о том, что среди людей, не имеющих никакого отношения к Проекту Таймонса, пойдут ненужные разговоры.

Если работаешь в темноте, зачем зажигать фонарь?

С этими репортерами сплошные проблемы — они вбили себе в голову, будто Конституция изо-вретена исключительно ради их удобства. Барелли придется как-то утихомирить. Присутствие ФБР будет Джозефу на руку. Он заверит этого глупца в том, что лично контролирует ситуацию, а также поддерживает постоянную связь с управлением уголовного розыска и гражданскими властями. Тем более что он все равно собирался это сделать:

Фрэнк Ульман, конечно, был непроходимым тупицей, но все-таки надо позаботиться о том, чтобы как-то успокоить сестру.

Однако, если Энджи снова свяжется с каким-нибудь военным, он лично проследит, чтобы того упекли куда-нибудь в Южную Корею.

Джозеф сел и взялся за трубку телефона, рассеянно барабаня пальцами свободной руки по крышке стола. Он встретится с Карлом, угостит его обедом, устроит ему небольшую экскурсию, похлопает по спине и даже прольет слезу, если потребуется, по незадачливому любовнику Энджи, а потом избавится от этого сукиного сына. Пусть возвращается к себе и сочиняет свои опусы про хоккей, баскетбол — или про что он там еще писал в апреле?

Черт его дери! В конце концов кто он такой? Кузен — седьмая вода на киселе.

Какое отношение он имеет к его семье?

Элли нервничала — гоблины возвращались. Она стояла на кухне и, близоруко щурясь, рассматривала календарь, висевший на дверце холодильника. Она знала, что эти чиновники ей не поверили — ей никто не верил, — но следующим днем была суббота, а значит, гоблины объявятся снова.

Она уже устала от того, что была единственным человеком, который их видел.

Впрочем, разве что еще тот молодой человек… Может, ей удастся его убедить? У него был такой доверчивый взгляд. И слушал он ее с нескрываемым интересом. Все, что от нее требовалось, — это пометить гоблина и показать ему.

Вот и все.

Поверит он — поверят и все остальные.

Она облизала пересохшие губы и наклонилась к шкафчику, стоящему под ржавой раковиной. Оттуда она извлекла новую банку краски, встряхнула ее, отвернула крышку и нажала на колпачок. В раковину ударила оранжевая струя.

Порядок!

Элли довольно крякнула.

Бледно-серые ее зрачки блеснули сталью.

— Так вот, когда он укатил в Калифорнию, — с характерным акцентом уроженца штата Теннесси говорила Бабе Рэднор, сидящая на широкой кровати, — я наняла юриста, сняла деньги со счета, взяла мотель в свои руки и, как вы можете убедиться, стала сама себе хозяйкой.

Это была худая, болезненного вида женщина с коротко остриженными, зачесанными за уши волосами и прокуренным, хриплым от неумеренного потребления спиртного голосом. В правой руке она держала кончик простыни с цветочным узором. Ею она стыдливо прикрывала грудь. В правой ее руке поблескивал бокал «бурбона» со льдом.

— Ты не подумай — я не какая-нибудь пьянчужка — уверяла она, для вящей убедительности водя бокалом из стороны в сторону, — но за едой не множко себе позволяю — как французы. Говорят, полезно для сердца и кровообращения.

Карл стоял у невысокого туалетного столика с зеркалом и безуспешно пытался завязать галстук.