Гоблины (СИ)

Мародёрка. Пожалуй любимое занятие мелких орущих созданий под моим началом. Слабые и испуганные или храбрящиеся и сражающиеся из последних сил, все они после боя рвались к трофеям. Срывали доспехи с ещё тёплых тел. Обшаривали сумки и поясные кошели. Хватали окровавленные тесаки. Вырывали всё это друг у друга из рук. Дрались. Верещали. Снова дрались.

А когда на начинающих истлевать, согласно игровым условностям, телах не осталось даже клочка тряпки, делить начали сами тела. Кровавая вакханалия. Гоблины рвали шматы мяса. Вгрызались зубами. Кромсали тупыми кинжалами. Каждый норовил утащить кусок побольше, получше, пожирнее. За обладание окровавленными орочьими сердцами, драка шла не меньше чем за хорошую броньку. Делили всё. Кости, зубы, черепа. Все желали иметь зримое свидетельство «великой победы».

Введённая с подачи Тяпли, мода на специфические украшения жилищ, порождала весьма неприглядные картины. Ранее испытывающие к поверженным врагам лишь материальный и гастрономический интерес, теперь гоблины хотели получить «статусный» трофей. Трупы обезглавливали и дрались за отрубленные головы. Которые в будущем обещали украсить вход в очередной шалаш.

Не сдерживая никого запретами и «реформаторскими» замашками, я закрыл глаза на творящееся безобразие. После сожжения города, больших потерь второй день подряд и самого факта штурма замка, мораль просела слишком низко. Настолько, что можно было пожертвовать борьбой с каннибализмом. А равно и дисциплиной. Только бы немного выровнять положение. Ибо что бывает если упустить момент, мне прекрасно показал Гаргета.

Впрочем совсем уж позволять тащить всё подряд, я не спешил. Гнолл бдительно следил, что бы золото и ресурсы, а так же любые зелья и наиболее ценные артефакты, сдавались в казну. Мораль моралью, а деньги деньгами.

И признаться тут было чем пополнить запасы. Более трёх тысяч золота. Полторы тысячи из которых, было снято с тушки барона. Кольцо на +5 к силе, с него же. На всякую мелочёвку на +1, я в этот раз не претендовал и позволил растащить подчинённым. За что, к слову, удостоился жалобно-негодующего взгляда от Ррык-кы. И когда он стал таким скаредой?

Ещё нашлось боевое знамя барона. Дающее +1 к морали в бою или, если поместить в замке, повышающее доп. характеристику «известность» на 1. Гибкий и весьма полезный артефакт. Даром что выглядит, как драная тряпка с грубо намалёванными символами, пришитая к Т-образной перекладине.

Нашёлся и ятаган, с бонусом к ловкости и повышенным шансом нанести кровоточащую рану. Нашлась и схожая с ним секира, с плюсом к силе и пробитию брони. И то и то также сняли с тела барона. Видимо усопший предпочитал всё лучшее оставлять себе любимому. Мне подобный подход был не чужд. Но умел пользоваться я более-менее только копьём, а потому отдал ятаган Марселю, а секиру Ррык-кы.

Ещё из ценного, стоит упомянуть десяток зелий исцеления, пару мер самоцветов, да пяток руды, коей система привычно обозначила поломанные доспехи и оружие. Плоты, кстати, при разборке засчитались за 9 мер древесины. Что с одной стороны порадовало, а с другой взбесило. Ибо срубленные моими гоблинами деревья, так и оставались, просто срубленными деревьями и засчитываться как мера ресурса отказывались.

Уже в лагере барона, за рекой, были обнаружены три уцелевшие подводы, немедленно пополнившие мой парк транспорта. Радости работников, доставлявших камень с карьера с помощью волокуш, не было предела. В лагере изъяли и добротный шатёр, явно не орочьего производства. Пригодится в будущих дальних походах. Взяли и ещё кое чего по мелочи: железный инструмент, арбалеты с запасом болтов и прочее.

По грубым прикидкам хомяковатого гнолла, даже не считая отданного на откуп мародёрам, затоварились мы на весьма немалую сумму. В целом, пожалуй, отбив потери учинённые врагом в городе.

А вот здесь начиналась моя боль. Мой город. Любимое детище. Цель и смысл всей партии, по крайней мере до срыва, сделавшего его целью всей… жизни? Город являл жалкое зрелище.

Подойдя к ещё тлеющим остаткам строений, я с грустью оценивал масштаб разрушений. Обугленные головешки. Воняющие горелой кожей пепелища шалашей. Закопчённые стены таверны, со сгоревшей крышей и полностью выгоревшими внутренними помещениями. Груды мусора и неведомого происхождения обломков разбросанные всюду.

Льющий, как из ведра, дождь смывал сажу и копоть, порождая грязные, пропахшие гарью ручьи. Стекаясь в ямы и низинки, они образовывали зловонные болотца. Кровавые потёки, от лежащих тут и там тел орков, добавляли в них красные тона, делая мрачную картину отвратительной. Над всем этим витали облака пара от заливаемых водой последних очагов огня. Липкого, зловонного, обволакивающего своими мягкими щупальцами, пара.

Вырвавшись из этого, ещё утром такого приветливого, места. Я глубоко вдохнул, надеясь прочистить лёгкие. И чуть не задохнулся, от нанесённой ветром взвеси сажи с сожжённого поля. Мои надежды на урожай, лежали предо мной чёрной безжизненной пустыней.