Гоблины. Сизифов труд

— В моем положении — всё хлеб. А муть в чем?

— Человек почти Божий и полностью не при делах. Вся вина лишь в том, что другому человеку мешает. Короче, с души воротит от энтой драмы.

— И что ты ответил?

— Сказал, сначала с тобой перетру.

— Считай, что перетер. Я вписываюсь!

— А подумать?

— На досуге. Когда черта по времени?

— Дня три-четыре.

— Я вписываюсь. У нас сегодня что? Пятница? Тогда в воскресенье утром мы с Максом возвращаемся. Встретишь, если будет возможность?

— Не вопрос… А сына на хрена с собой тащишь?

— К теще отвезу. Катьке здесь с малой и без того забот хватает.

— Тоже верно. Слышь, Бугай, я, конечно, доброй фее всё передам, вот только… Короче, эту тему ты уж тогда самостоятельно, ладно? Опять же гонорар дербанить не придется.

— Это с твоей стороны типа благотворительность или?

— Или. Я ж тебе говорю: с души воротит. Я лучше потом, на харламовском заказе оттопчусь.

— Ну, дело твое… Никак потихонечку сентиментальным становишься?

— Ага. Становлюсь.

— И давно за собой наблюдаешь?

— Недавно. С того самого дня, как вечерком в парке прогулялся. С Сидором… Всё, дружище. Послезавтра я вас жду. Катюшу поцелуй. И Ленку, конечно…

ГЛАВА ШЕСТАЯ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ИВАНА ДЕМИДОВИЧА

Санкт-Петербург,

23 августа 2009 года,

воскресенье, 12:06 мск

Костя Маркелов вот уже несколько минут стоял перед вертикалью дверных звонков. Один из них, тот который второй снизу, со щербинкой скола по окружности, он когда-то устанавливал своими руками. Давно это было. Еще в те времена, когда Костя и представить себе не мог, что станет сначала провизором, а потом и зэком с очень нехорошей статьей. Бывший провизор, бывший зэк. А теперь, похоже, имеются все шансы стать бывшим жильцом. Бывшим в квартире, в которой он родился и вырос.

«Ни хрена! — скрипнул оставшимися зубами Маркелов. — Эти твари мне за всё заплатят. Причем с процентами. По самой запредельной банковской ставке». — И с силой втопил кнопку звонка.

— Чего надо? — лениво поинтересовался открывший дверь Ильдар. С трехдневной щетиной, в застиранной и растянутой майке, в рваных трениках и в тапках на босу ногу, в интерьерах убитой коммуналки он смотрелся весьма органично.

— Здороваться надо, — не скрывая презрения, сплюнул Маркелов. Ему было неприятно сознавать, что в их квартире появились какие-то «черные». — Ты кто?

— Живу здесь.

— Я тоже. Живу. Здесь. Калугины дома?

— У них другой звонок. Вот этот.

— Я знаю, какой у них звонок. Я спросил: кто-нибудь из них дома?

— Младшая вроде.

— А мне младшая и нужна.

Бесцеремонно отодвинув Джамалова в сторону, Костя шагнул в полутемный коридор коммунальной квартиры, уверенно ориентируясь, дошел до комнаты Калугиных и, не стучась, толкнул дверь. Изображая полнейшее равнодушие, Ильдар неспеша добрел до своей конуры. Здесь, тщательно закрывшись, он пулей метнулся к давно подготовленному к работе микрофонному усилителю и запустил его одновременно с диктофоном. После чего подставил к общей с Калугиными стене табуретку, уселся на нее и надел на голову гигантские профессиональные наушники. Наконец-то началась настоящая работа. Работа, которой Джамалову пришлось ждать почти два с половиной дня…

…Элла сидела в кресле, закинув ногу на ногу. Странное дело, но она почему-то не ощущала ни малейшего страха перед неприятным визитером из прошлого. Напротив, в данный момент она с плохо скрываемой усмешкой смотрела на Маркелова, который, поставив сумку на прогибающийся под ногами паркет, переминался у порога. Костя долго готовился к их первой после нескольких лет отсидки встрече, но теперь, оказавшись с Эллой один на один, вдруг растерялся и тут же забыл загодя заученный, «нагнетающий жути» текст.