Гоблины. Сизифов труд

…Коля Свирин всё говорил-говорил-говорил взахлеб. Иван Демидович слушал его краем уха, втайне мечтая, чтобы у оперативника поскорее опустела фляжка, и тот, наконец, с миром отпустил его на боковую. А там — попытаться забыться и заснуть. Так, чтобы хоть ненадолго отпустили Филиппова черные мысли, которые без продыху снедали его вторые сутки кряду. Иван Демидович так и не решился рассказать «гоблинам» о том, что он принял постыдное решение. И что завтра, на процедуре опознания молодых московских подонков, не опознает их. Получив за сей подлый поступок от господина Загарацкого двадцать тысяч Иудовых долларов.

В общем, было на душе у Филиппова необычайно мерзко. И был он в эту и во все последующие минуты сам себе невыносимо противен.

Санкт-Петербург,

24 августа 2009 года,

понедельник, 23:53 мск

— …В общем: кабы не Светка, со своей ревностью, не исключено, что малой кровью сегодня не обошлось бы. Этот придурок, прости господи, ломанувшись в комнату Калугиных, естественно, забыл нажать кнопку. Кстати, баллончик перцовый Светке Гришка Холин подарил. На день рождения. Мы тогда еще прикалывались над ним, а оно вишь как всё получилось.

Мешечко на своей машине провожал Ольгу домой и по дороге отчитывался о событиях сегодняшнего, получившегося столь бурным и богатым на эмоции, вечера.

— А что там с Галкой? Ранение серьезное?

— Врачи со «скорой» сказали, что угрозы жизни нет. Вот только Маркелову от этого не легче. Сколько он в общей сложности пробыл на воле? Неделю? Десять дней? А теперь еще лет на пять сядет как миленький. М-да… Но и Левша-то каков гусь!

Андрею вспомнилось, как сегодня днем, внимая словам Левши, он поразился внезапной перемене, случившейся после заданного им вопроса о способности/неспособности Маркелова пойти на убийство. Бывалый сиделец, матерый блатарь, Левша на глазах секундно трансформировался в тончайшего психолога, в бесконечно усталого и мудрого созерцателя жизни.

— А при чем здесь Левша?

— Да он мне с ходу психологический портрет Кости Маркелова нарисовал — практически стопроцентная, фотографическая точность. М-да… Моя б воля, я бы таких вот рецедивистов в ментовку внештатниками оформлял, на должности экспертов и консультантов.

— Не дай бог дослужить до того момента, когда тебя назначат министром внутренних дел! — язвительно заметила Прилепина.

— Полагаешь, не сдюжу?

— Напротив. Не сдюжат все остальные.

— Очень может быть. А знаешь, Ольга, что самое дурацкое во всей этой истории?

— И что же?

— То, что Элла Калугина снова попользовала всех и снова вышла сухой из воды.

— Это с каких таких щей! — возмутилась Прилепина.

— Да с тех самых… Аудиозаписи, которые сделал Ильдар, — это чистой воды самодеятельность. Наши домыслы и догадки, в принципе, тоже не в счет. Приятели Галки, естественно, станут открещиваться от замысла на убийство — в лучшем случае там можно будет продавить лишь легкие телесные, нанесенные Маркелову.

— А нападение на сотрудника милиции?

— А откуда они знали, что Ильдар действительно сотрудник? Нет, Ольга, всё это дело отбивается, и отбивается элементарно. Ну да нам не впервой. Утремся, как водится, и будем жить дальше. В конце концов, мы свое дело сделали: свидетель попросил у Пиотровского защиты; Пиотровский спустил свидетеля нам; мы, в свою очередь, свидетеля — что?

— Уберегли?

— Ответ правильный. На ближайшие пять лет, минимум, Калугиным обратно ничего не угрожает. Ну а всё остальное — чистой воды лирика.

— Хорошенькая лирика!

— Уж какая есть. Кстати, местный участковый любезно разрешил мне десять минут тет-а-тета с Эллочкой. В формате без галстуков и без протоколов.

— И как тебе только не противно было с нею общаться? — скривилась Ольга. — Я бы обязательно сорвалась.

— Согласен, противно. Но зато я теперь знаю ответ на загадку: откуда взялись, а главное, куда делись бешеные деньги Маркеловых?

Андрей протянул многозначительную паузу, и Ольга, шутливо сердясь, дернула его за рукав:

— Ну же! Кончай издеваться! Рассказывай!

— Оказывается, чуть ли не все в округе, за исключением лишь невинного мальчика Кости Маркелова, знали, что его мамаша в аптеке приторговывала лекарствами, которые отпускаются исключительно по рецепту. Так что в среде местных наркоманов у нее даже имелась трогательная кличка «Миссис Клювдия». Короче, деньги у мадам Маркеловой водились. И деньги приличные. Почему она их не пускала в оборот, а складывала в кубышку — мы теперь никогда не узнаем. Но факт остается фактом: мама дала дуба, так и не успев пожить по-человечески, а Костя Маркелов случайно стал обладателем состояния в размере двадцати восьми тысяч долларов США.

— Вопрос: случайно ли?

— Ну, хочется верить, что речь об убийстве собственной матушки там все-таки не шла. Хотя… Кто теперь это может знать наверняка? Кроме самого Кости, разумеется. Но, так или иначе, став тайно-богатым человеком, Маркелов взялся спешно добирать от жизни все то, чего он до сей поры был лишен. В первую очередь, по части женского пола.