Гоблины. Сизифов труд

— Андрей! Если бы я знал тебя за мальчика, то отказал бы тебе как мальчику. Или нагрелся бы на заказе. Или обманул. Но ты — не мальчик, и я не хочу его в тебе видеть…

— Генка, я… — Мешок запнулся и посмотрел на приятеля глазами побитой собаки.

— Что я? Головка от кия!.. Андрей, давай заниматься делом. И никогда не говори никому из наших, что ты так переживаешь из-за юбки. Серьезные и приличные люди просто не поймут. Но самое страшное: кто-нибудь примет тебя за клоуна! А в клоуна, даже из копанного «вальтера», стрелять скучно… Тьфу! Позорище!

Распсиховавшись, Певзнер полез за новой сигаретой, краем глаза заметив, как напряглось, сделавшись непроницаемым, лицо Андрея.

— Спасибо тебе, дружище… Извини… И в самом деле — херню спорол! — глухо проговорил Мешок и потерянно поплелся на выход.

— Андрей!

— Что?

— Говорю тебе как человек холостой, но, тем не менее, через которого по службе много подобного дерьма прошло. Мой тебе совет: следить за женой всегда либо поздно, либо зря…

Колпино,

20 августа 2009 года,

четверг, 19:38 мск

Путь, в конечном итоге приведший Ильдара Джамалова в подразделение «гоблинов», был причудлив как узоры вышивок мастеровых города Шеки[16] — родины его предков по отцовской линии.

Кандидат исторических наук, этнический азербайджанец, но при этом ленинградец-петербуржец во втором поколении, Джамалов-старший половину своей жизни отдал Российскому этнографическому музею, где служил хранителем коллекции культуры народов Кавказа и Крыма. После трех «неудачных» попыток, когда на свет рождались девочки, в сорокадвухлетнем возрасте он предпринял последнюю, решающую, — и боги вознаградили его за усердие. Отныне именно на Ильдара отец возложил все свои надежды. Которым, увы, не суждено было сбыться. Не получилось из Ильдара ученого — продолжателя отцовского дела. Хотя все предпосылки тому изначально имелись. Достаточно сказать, что в школе тот учился легко и непринужденно, не прикладая к тому особых, звероподобных усилий. В результате с золотой медалью и безо всякого блата (ну разве что совсем чуть-чуть!) Ильдар поступил на один из самых престижных и элитарных факультетов СПбГУ — на восточный, где стал учиться на кафедре тюркской филологии.

Успехи сына воодушевляли Джамалова-старшего, ложась бальзамом на сердце музейного работника — пожилого человека, глубоко шокированного установившейся рыночно-демократической действительностью. Счастье его было огромным, а вот сыну, вступившему в почти взрослую жизнь, напротив, хотелось исключительно маленьких радостей. И, желательно, побольше. Клубы, девушки, гаджеты, шмотки — всё это требовало расходов, а в плане финансирования запросов сына-студента отец отличался изрядным аскетизмом. Да и откуда было им взяться, финансам, если зарплата кандидата наук едва дотягивала до двадцати пяти тысяч, половину из которых Джамалов-старший традиционно тратил на книги? И тогда Ильдар начал подрабатывать переводами в фирме друзей отца. И вскоре преуспел в этом деле настолько, что с некоторых пор уже он сам стал отстегивать изрядную сумму в общий семейный бюджет. А остаток от изрядного он взялся тратить на те самые клубы и девушек. Умудрившись преуспевать и в этом направлении — правда, с ущербом для образовательного процесса. Поэтому неудивительно, что впоследствии всё случилось в строгом соответствии с классической литературой: «…А вынести этого противоречия во взглядах Михаил Самуэлевич не мог, потому что имел вспыльчивый характер. И поэтому он…»[17]

Несколько лет кряду Джамалов-старший был необычайно горд тем, что «его надежа и опора» Ильдарчик успевает трудиться на двух фронтах. Горд вплоть до того черного дня, когда ему позвонил замдекана востфака и с прискорбием сообщил, что по итогам последней сессии Ильдар попал в списки подлежащих отчислению за академическую неуспеваемость. Конечно, при желании можно было нажать на определенные рычаги, задействовать старые связи, наконец, занести куда надо в конвертике, однако Джамалов-старший, с восточной горячностью и горделивой решимостью не самурая, но горца, категорически отверг такой вариант.

— Арабская пословица: «Умный поймет если подмигнуть, а дурак — если толкнуть», — с горечью произнес тогда Джамалов-старший и отвесил сыну тяжелую затрещину.

— «Странствующий глупец лучше сидящего на одном месте мудреца — монгольская пословица, — в тон ответил Ильдар и был вознагражден повторной отеческой оплеухой.

Древние монголы, что и говорить, народ мудрый. Вот только в ближайшей перспективе перед Ильдаром реально замаячило двухгодичное странствие — в вооруженные силы РФ. Путешествовать туда молодому человеку с ярко выраженной кавказской внешностью, да еще и с замашками интеллектуала, представлялось делом хлопотным и ничего хорошего не сулящим. Выход оставался только один — устроиться на службу в милицию. Как в меньшее из двух зол.