Гоблины в России (СИ)

- А чего за нее бороться-то, за свободу? - удивился Огнехвост. - Драконы всегда свободны, так уж они устроены. Люди вот - другое дело, но они тоже свободны, в смысле, свободны выбирать между волей и сытостью, то есть, несвободой. Её-то они обычно и выбирают, то есть сытость. Свобода, это, знаете ли, довольно неуютная штука, вроде космоса. Кто для чего создан, тому там и свободно. Мне вот в космосе хорошо, в небесах черных и голубых, а людям.... Но ведь некоторые человеческие особи все равно лезут в космос! Уважаю! Но, извините, сударыня, кажется, я немного запутался. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

- Давайте, - согласилась авиатриса. - Однако местность под крыльями, холмистая буро-зеленая равнина, подернутая туманом, словно плесенью, к разговору не располагала, поэтому некоторое время они летели молча, нежно посвистывая двигателями в знак взаимной симпатии.

Между тем, в салоне авиатрисы гоблины и люди, прильнувшие к иллюминаторам, обменивались впечатлениями об открывшейся им панораме.

- И это, называется, волшебная страна? - разочарованно протянул Даниил, отлипая от окна. - У нас в России и то веселее! У нас если зима, так это - зима! Солнышко светит, снег искрится, морозец играет...

- Ага, - глубокомысленно поддержал его брат-гусляр. - Водка стынет, капуста хрустит, огурец торчком стоит, в общем, девки гуляют - и мне весело!

И тут же получил тычок в ребра от прикорнувшей в соседнем кресле Теллы.

А Иван промолчал. Не любил он зиму, вот не любил, и все. Дырчатые от человеческой и собачьей мочи сугробы, замерзающая, освещенная только небесными огнями провинция, тяжелая неудобная одежда - чего тут любить-то. Но не любить зиму - это как-то непатриотично, поэтому и промолчал.

- Да ведь и у нас правильная зима должна быть не такая, - сказал Старший Дознатец, вглядываясь в затянутую мутной пенкой равнину. - Зимой, конечно, все как бы замирает, словно природа присела на лавочку и решила немного отдохнуть. У нас зима - время раздумий и мудрости. Именно зимой можно семь раз отмерить, чтобы летом один раз отрезать, да так, чтобы заново кроить не пришлось.

Дробила с Ватерпасом, мирно дремавшие под низкий, с легкой хрипотцой звук турбин мадмуазель Де Лярош, проснулись и крутили головами, соображая, где они находятся. Потом Дробила спросил:

- Что, уже прилетели?

- Не-а, еще летим, - успокоил его Ватерпас. - Спи дальше.

- Жрать хочется, - пожаловался Дробила. - Спасу нет!

- Что за выражение такое - "жрать" - возмутилась Телла, свернувшаяся клубочком в кресле рядом с Васькой-гусляром. - Неужели нельзя выразиться по-другому, например, кушать хочется, или, если уж совсем невмоготу - есть?

- Так, сударыня, - Дробила даже обиделся на такое непонимание. - Кушать мне хочется всегда, есть я хотел, когда мы еще над океаном летели и с истребителями дрались, а сейчас я хочу жрать. Пока хотелось кушать и есть, я еще терпел, уснул даже, а вот когда захотелось жрать, тут-то я и проснулся.

- Потерпишь, - бросила Танька-шаманка таким тоном, что Дробила сразу замолчал. Только засопел обиженно.

Танька-шаманка держала бубен на коленях, словно вышивальщица пяльцы, смуглые руки летали вверх и вниз, укладывая невидимые стежки, и на белесой коже понемногу возникали незаконченные, смутные картинки, которые шаманка тут же стирала ладонью, чтобы вновь приняться за своё колдовское рукоделье.

А Сенечка-Горлум забрался в пилотскую кабину и с восторгом рассматривал многочисленные приборы, рычажки и кнопки. Больше всего ему хотелось взяться за штурвал, но штурвал был заблокирован, и Сенечка время от времени принимался канючить:

- Мадмуазель Де Лярош, тётенька, ну можно я чуть-чуть порулю? Я ведь автомобиль водить хорошо умею, а самолет еще не пробовал. Честное слово, у меня получится! Ну, мадмуазель Де Лярош....

- Не сейчас, - коротко отвечала авиатриса. - И перестань дергать штурвал. Не мешай, тоже мне, племянничек выискался.

Сенечка ненадолго успокаивался, а потом снова принимался за своё...

Шаманка, наконец, прекратила свои пассы и прошла в пилотскую кабину. Там она решительно села в кресло второго пилота, зыркнула недобрым взглядом на Сенечку, отчего тот сразу перестал ныть, и сказала:

- Раймонда, ты меня слышишь?

- Да, мадам, - ответила авиатриса.

- Я нащупала пеленг Великого Орка, сейчас дам тебе курс, а то мы в этой простокваше до самой весны кружить будем.

- А дракон? - спросила Мадмуазель Де Лярош. - Я вообще-то за ним лечу.

- Огнехвост, похоже, летит наугад, - отмахнулась шаманка. - Только признаться не хочет, надеется, что оно само отыщется. Одно слово - мужчина. Если бы их способности соответствовали самолюбию, ах, как бы мы их любили! Тебе ли не знать мужчин?

- Вы, как всегда правы, мадам, - согласилась авиатриса. - Я вас слушаю.