Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

– Потому что лес кончился и мы приехали. Вот он, лагерь «Солнышко»…

Оставив Андрея загорать возле машины, Ольга направилась в сторону ворот, к домику вахты-проходной. Здесь она протянула старичку-охраннику паспорт и произнесла заветный пароль:

– Денис Прилепин, седьмой отряд.

– Прилепин… Прилепин… – бормотал старичок, водя желтым мозолистым пальцем по растрепанным спискам временных жильцов. – Так ведь уже приехали сегодня к Прилепину.

– Кто приехал? – недоуменно воззрилась на него Ольга.

– Вот: 10:20, Прилепин Владимир Ильич. Надо же, почти как Ленин. Что, родственник ваш?

– Почти как, – мрачно буркнула Прилепина, забирая паспорт. После чего сердито толкнула вертушку и прошла на территорию лагеря…

* * *

…Ольга сидела на перекошенно-подгнившей деревянной трибуне лагерного стадиончика и наблюдала за тем, как её бывший муж Володя носится по гравиевой дорожке, сопровождаемый ватагой ребятни, и тщетно пытается запустить под облака гигантских размеров воздушного змея. Последний отчаянно сопротивлялся и если в отдельные моменты и поднимался над землей, то не более чем на два-три метра. Однако стихийно подобравшаяся команда летчиков-испытателей не теряла оптимизма и продолжала наматывать круги за окончательно расшалившимся «папкой Дениса». Причем, судя по выражениям лиц, оба – и Прилепин-старший, и Прилепин-младший – были сейчас безумно счастливы. И от осознания сего факта Ольгу неприятно коробило. Хотя, казалось бы…

С Володей они разошлись семь месяцев назад. Разошлись сугубо физически, не через штампик в паспорте. Но когда и на что он влиял, этот самый штампик? Помнится, недавно Ольге попался на глаза старый номер журнала «Esquire» за какой-то лохматый год. И в нем она наткнулась на дивное откровение глубоко почитаемого ею актера Джона Малковича: «Мне не нужна специальная бумажка – я и без бумажки знаю, что должен быть рядом со своей любимой и своими детьми. И я не думаю, что моя любимая нуждается в бумажке, которая удостоверяет, что в трудный час я не сбегу. Потому что, если трудный час наступит, никакая бумажка ни на что не повлияет». Вот, что называется, «умри, Джон, но лучше не скажешь».

«Трудный час» в их с Володей отношениях наступил на девятый год совместной жизни. По современным меркам – не так уж и мало. За этот срок Володя Прилепин смог воочию пронаблюдать за всеми реинкарнациями своей избранницы: женился он на студентке Герцовника, недолгий «золотой век» прожил с учительницей, а бремя испытаний и разрыв отношений пришлись на супружнино милицейское настоящее.

То был классический брак по любви, не выдержавший классического испытания на противоположность мировоззрений. Так уж складывалось, что в жизни Ольги постоянно что-то прибывало, а что-то убывало. Кипело, бурлило и видоизменялось, швыряя из стороны в сторону: то вознося – то низвергая, то в жар – то в холод. Но, собственно, именно такой экстрим, сводящийся к нехитрой формулировке «надо всё успеть попробовать», она и считала настоящей жизнью. Супруг же на этот счёт придерживался мнения перпендикулярного и более всего в этой жизни ценил комфорт – как материальный, так и душевный. Первый он обеспечивал себе сам, будучи топ-менеджером одной из крупнейших на Северо-Западе лизинговых компаний. А вот за второе, согласно устоявшейся традиции, вроде как должна была отвечать Ольга. Но ей было исключительно некогда заниматься подобными глупостями. Поскольку с того момента, как Прилепина попала в милицию, практически всё без остатка время сделалось для неё исключительно временем служебным.

Ну да, если говорить начистоту, то, что они с Володей всё-таки не споются, Ольга начала понимать где-то на третий год «семейных распевок». Когда никакой любовью в отношениях более не пахло. Не принимать же за таковую прогорклый запашок подгоревшей корочки-привычки?.. Столь неутешительное открытие в тот раз оказалось снивелировано скорым погружением в новый, доселе неведомый ей ментовской мир. В нём на самоедство и самокопание свободных минуток просто не находилось: чтобы не оказаться в аутсайдерах, следовало тупо грести вперед, не задумываясь и не осматриваясь по сторонам.