Год 1863. Забытые страницы

По воспоминаниям знавших Федора Юзефовича людей, это был «истинно русский человек», глубоко преданный отечеству.

Сохранились сведения, что во время восстания он однажды догнал и отнял у некоего пана Кобылинского, избежавшего правительственных «рогаток» для осмотра проезжающих, порох и провизию для повстанцев[115]. Впрочем, насколько эта информация достоверна, сказать трудно. Как бы то ни было, но Юзефович стал жертвой повстанцев именно за свои патриотические убеждения.

Все произошло в нескольких верстах от Святой Воли в деревне Великая Гать, где находились усадьба священника и дом псаломщика. 1 июня 1863 года около 10 часов утра в дом Юзефовича пришли два неизвестных человека и, сказавшись путниками, попросили их накормить. Сам Федор в это время отсутствовал, находясь где-то по хозяйственным делам. Жена его Доминика Адриановна приняла незнакомцев и приготовила им угощение. За едой «странники» завели разговор с отцом Федора, заштатным священником села Телеханы Яковом Юзефовичем, проживавшим в доме сына со времени увольнения от должности. Хозяйка заметила, что эти люди «не здешней стороны» и, заподозрив в них повстанцев, послала за мужем.

Узнав о подозрениях супруги и, видимо почувствовав недоброе, Федор Яковлевич, прежде чем идти домой, зашел к соседу-крестьянину, чтобы с его помощью при необходимости задержать неизвестных людей. Придя к себе, он стал расспрашивать незнакомцев, кто они и откуда. Неожиданно в комнату вбежал испуганный старший сын Юзефовичей Алексей и сообщил, что «в село идут поляки». Все направились к выходу, чтобы узнать, кто именно приближается к деревне. Между тем находившиеся в доме незнакомцы, а это были «передовые» повстанческого отряда, стали убеждать, что идут русские казаки и, сделав испуганный вид, просили спрятать их куда-нибудь. Этой притворной игрой они, видимо, хотели спровоцировать или сбить с толку Федора и тем задержать его в доме. Однако, когда все убедились, что в деревню входят повстанцы, Федор Яковлевич, прекрасно понимая, что для него ничего доброго от встречи с ними не будет, хотел скрыться. В этот момент один из незнакомцев приставил к груди псаломщика револьвер и грозно закричал: «Стой! Никуда не пойдешь! Ступай за мной в корчму!» К этому времени отряд повстанцев численностью около 200 человек уже вошел в деревню[116]. Предположительно это была часть большого отряда, рассеянного 21 мая около местечка Миловиды в Слонимском уезде[117].

Схватив Юзефовича, повстанцы отвели его в корчму. Там над ним стали издеваться и упрекать в том, что он убеждал крестьян устраивать караулы и наблюдать за повстанцами, «чтобы не пропустить кого без вида», что настраивал крестьян вооружаться против них, когда те «хвалились сжечь» Великую Гать, как сожгли Святую Волю. Объявив, что ему осталось «всего полчаса времени до смерти», начальник отряда[118] велел отправить Юзефовича под караулом к местному священнику Николаю Лукичу Стояновичу. Между тем жена Федора с пятью детьми со слезами отчаянно умоляли повстанцев помиловать его. Отец — старик-священник — ползал у них в ногах, прося пощадить сына. Но никакие уговоры не помогли[119].

Федор исповедовался в гостиной священнического дома в присутствии нескольких вооруженных соглядатаев. После исповеди повстанцы предложили отцу Николаю деньги «за труд». Но священник, естественно, отверг эту гнусную мзду и именем Христа стал упрашивать их пощадить жизнь своего сослуживца, хотя бы ради его малолетних детей. О том же, стоя на коленях, умоляла и супруга отца Николая. Но как бы назло повстанцы заявили, что повесят Юзефовича у ворот священнического дома и уже стали готовиться к тому. С большим трудом отец Николай сумел убедить не делать его двор местом убийства. Тогда повстанцы сговорились повесить Юзефовича на вербе, как раз напротив его дома, находившегося через улицу. Вместе с тем они потребовали, чтобы во время казни присутствовал и сам священник, но, услышав об этом, отец Николай впал в глубокий обморок, так что его оставили в покое[120].

Повесили Федора Юзефовича на вербе возле его дома на глазах у всей семьи. По воспоминаниям сына, веревка, видимо, неплотно охватила шею, так как его отец ухватился за дерево и несколько ослабил петлю. Заметив это, повстанцы потянули страдальца за ноги и умертвили его[121]. Было Федору в то время не многим более тридцати лет.

К телу повешенного приставили охрану, чтобы оно оставалось висеть «до третьего дня», и чтобы, по словам вешателей, «не только десятый, но и двадцатый видел и знал, как противодействовать полякам». При этом, воображая себя «рыцарями-благодетелями», оставили жене повешенного 30 рублей «на воспитание детей». Только постыдная эта подачка напоминала более циничное издевательство, нежели благодеяние, иудины сребреники, нежели милостыню[122].