Год 1914-й. Время прозрения

«Примерно шестой век от Рождества Христова, - авторитетно заявили ученые мужи в университетах Берлина, Копенгагена, Стокгольма и Санкт-Петербурга. - Писал крайне образованный человек, весьма умелая подделка под стиль Прокопия Кесарийского или одного из его учеников». И глазами по сторонам зырк-зырк - в поисках коллег, способных составить столь качественную компиляцию. Ну еще бы... Ведь именно Прокопий Кесарийский это письмо по просьбе Артанского князя и составлял.

Впрочем, почтеннейшая публика (и Великая княжна Ольга Николаевна в том числе) не ведала, что проникновение этой истории в прессу началось с толстого анонимного письма без обратного адреса, поступившего в редакцию старейшей датской газеты консервативного направления «Berlingskes Politiske og Avertissements Tidende» (Политический и рекламный журнал Берлинга). А датчан хлебом не корми, дай воткнуть шпильку в бок соседей с юга. Правда, для Дании та история могла закончиться плохо, но Вильгельм сдержался, потому что всего через несколько дней скандал с Калишской резней затмило слово-клеймо «Танненберг». Двадцатый армейский корпус германской армии был вдребезги разбит на том же поле, где пятьсот лет назад потерпели поражение войска тевтонского ордена. И снова газеты, которые сто лет спустя назвали бы турбопатриотическими, на голубом глазу сообщили, что основную роль в одержании этой громкой победы сыграла артанская пехотная дивизия генерал-лейтенанта Дмитрия Неверовского, а также что раненые в битве русские воины были направлены для излечения в госпитали Великой Артании. Совсем недавно, в столетие Бородинской битвы, прах этого героя торжественно перезахоронили в Багратионовых флешах, которые когда-то яростно защищала его дивизия, - и вот он же со своими чудо-богатырями под командой Артанского князя живой-здоровый возвращается в этот мир бить возгордившихся германских варваров.

Образ Артанского князя, сложившийся в голове Великой княжны Ольги Николаевны на основе этих сумбурных и далеко не полных сведений, был ярким, но несколько противоречивым. Император Николай знал об этом человеке не в пример больше, но понимал меньше. С точки зрения девушки с большим сердцем, лечение раненых и страждущих является наивысшей добродетелью государя. С поля боя под Танненбергом господин Серегин забрал к себе даже раненых германцев, пообещав, впрочем, вернуть большую их часть русским властям сразу после излечения (ибо во всех мирах известно, что Артанский князь полона не имает). Задумавшись о том, кем бы мог быть этот человек, с непринужденностью ворвавшегося в овчарню тигра поставивший на уши всю Европу, Ольга Николаевна отложила в сторону книжку и задумалась. Нет, это не была девическая влюбленность в романтического героя, ведь господин Серегин представлялся ей бородатым мужчиной, скорее пожилым, чем средних лет. А кроме того, он мог быть женат, а влюбляться в такого - и вовсе моветон, и не только для царской дочери. Просто Ольге Николаевне было интересно, кто этот человек, из каких слоев общества он происходит, и как так получилось, что он обрел мощь, достаточную для потрясения самих основ Мироздания. О том что это самое Мироздание - гораздо более массивная штука, чем ей кажется, вертеть которую под силу только самому Творцу, Великая княжна тоже не подозревала.

От размышлений ее оторвал звонкий детский голосок.

- Привет! - сказало воздушное создание в белом платьице, как две капли воды напоминающее саму Ольгу Николаевну примерно в десятилетнем возрасте.

- Привет, - ошарашенно ответила цесаревна и, не удержавшись, спросила: - Ты кто?

- Я - это ты, только из тысяча девятьсот пятого года, - ответила знакомая-незнакомая девочка. - Разве ты этого не видишь? Ну почти ты, потому что я уже начала меняться, ибо нельзя надолго попасть в заколдованный город Тридесятого царства, и при этом остаться прежней.

- Тридесятого царства? - машинально переспросила Ольга-старшая. - Того самого, где господином Артан-ский князь Серегин, а не того, что из русских сказок?