Год 1976, Незаметный разворот

- Ты сейчас притворяешься, Марина. Ты же прекрасно видела все... Ты об этом думала, я знаю. Ты все время старалась меня спасти, ты делала вид, что все хорошо, что тебя все устраивает, и что единственная моя проблема - это алкоголь... Но ведь ты знала, что все не совсем так, правда, Марина?

Я не знала, что ответить. Столь глубоких разговоров между нами никогда прежде не было. Да и сам он был склонен все обращать в шутку, создавая у меня временную иллюзию, что все наладится. И только сейчас до меня стало в полной мере доходить, как он на самом деле страдал от того, что ему не давали взлететь... Кажется, я и сама его недооценивала. Я старалась убедить его, что надо довольствоваться малым, что не стоит рвать жилы и лезть из кожи вон ради самореализации. Он был способен на много большее, чем кто-либо себе представлял. В этот момент, когда он стоял передо мной и смотрел мне в глаза, это стало так ощутимо, что мне показалось, что он стал и выше ростом, и шире в плечах... Он выглядел каким-то... могучим, что ли, или даже могущественным. В нем таилось то, чего не замечал никто. Исключительная способность упорно лезть сквозь колючую проволоку, сдирая кожу, истекая кровью, ради того, чтобы нести миру свою правду...

- Ладно, Марина, - сказал он и направился к столу. - Сейчас мне надо срочно записать еще одну песню...

Он не стал дожидаться ответа - значит, он был ему и не нужен. Он сел за стол и принялся быстро записывать строчки. У него было серьезное и решительное лицо. И в лице этом было теперь что-то новое.

Я надеялась, что мы пойдем прогуляться вечером, поговорим, поделимся впечатлениями. Но Володю вновь посетила моя вечная соперница - Муза... Ну что же, погулять мы еще успеем. А перед ответственным концертом ему и вправду, наверное, лучше сосредоточиться на творчестве...

Я смотрела на него, и думала, как же сильно я его люблю. Но при этом меня не оставляло мучительное чувство, что он словно бы отдаляется от меня. Вот как будто держал все время за руку - и отпустил... Не оттолкнул, нет, а просто дал свободу.

Почему это начало происходить тогда, когда у него все стало налаживаться? Почему именно теперь мне стало так тревожно? Ведь все должно быть наоборот! Неужели... неужели я и вправду эгоистка?

Сейчас мне было стыдно за те мысли, что возникли у меня при виде наряда Анны, когда она встречала нас у себя на пороге. Сейчас все это казалось мне глупой женской ревностью. Почему я ревновала? Почему я решила, что другая женщина может быть лучше меня? Но ведь были другие женщины, и его не останавливало то, что у него есть я... И снова я задумалась: а умеет ли он любить? Ведь он мне изменял, он обманывал меня... Но при этом говорил, что любит.

Я решила, что мне непременно нужно еще раз встретиться с Анной. Но сначала Володе предстояло провести свой главный концерт...

Я прилегла на диван и, глядя на своего мужа, незаметно заснула. Ночью он перенес меня в спальню...

Утром я проснулась в хорошем настроении, и все мои тревожные мысли на время забылись.

Мы позавтракали, и тут Володя решительно заявил мне, что и я буду участвовать в его концерте.

- Маринка, ты украсишь собой это мероприятие! - сказал он, нежно глядя на меня. - Мы ж с тобой одна сатана, как-никак. Ну и там же в основном будут суровые мужики, воины, им будет приятно посмотреть на прекрасную женщину, которая поет! Ты ж у меня необыкновенная! - И он лукаво мне подмигнул.

Он снова был ласков и мил - мой прежний Володя. И его идея мне понравилась. Ведь я тоже любила сцену... Я любила выступать перед публикой, слышать аплодисменты и крики «браво»...

Я подошла к нему, обняла сзади и поцеловала.

- Я люблю тебя... - прошептала я ему на ухо.

Концерт получился просто фееричным. Правда, поначалу я скептически отнеслась к идее провести его в полевых условиях - это я снова упустила из виду тот факт, что в этом мире все подобные нюансы легко решаются с помощью магии.

Володя превзошел сам себя. Он был просто бесподобен. Когда он пел, мне казалось, за его спиной развеваются могучие крылья... Крылья, которым наконец дали простор для размаха. Он словно бы освободился от невидимых пут, так долго его сдерживавших. Это был действительно полет его свободной души - полет в бесконечность, туда, где нет ни пределов, ни преград.