Год 1976, Незаметный разворот

С этими словами я открыл портал из кабинета прямо в Тридесятое Царство в «пыточные застенки» моей службы безопасности. Вот тут-то Гейдрих и прибалдел. А там товарищ Бергман этого кадра уже ждет, и сумеет внушить в него такой страх и почтение, чтобы я потом смог развернуть этот контакт в любую необходимую мне сторону. Но самая очевидная польза от этого человека заключается в том, что когда как я его отпущу, он начнет встречаться с другими бонзами Третьего Рейха: Гитлером, Гиммлером, Канарисом, Шелленбергом, Кальтенбруннером и прочими, что позволит нам лично идентифицировать этих людей и снять слепки их аур, чтобы потом брать их сразу, как только это понадобится. Обыкновенная военная хитрость, в стиле «с волками жить - по-волчьи выть».

Восемьсот двадцать первый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения, первый этаж, Служба Безопасности Артании

Группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции, президент Интерпола, Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих

Я еще не успел до конца осознать услышанное, как на меня обрушился новый шок. Один шаг - и вот я уже в кабинете со светло-серыми матовыми стенами, который, впрочем, не производит мрачного впечатления, а кажется даже довольно уютным. Может быть, это потому, что в нем царит теплое освещение, беспрепятственно льющегося прямо с потолка, и воздух довольно свеж, точно это не помещение, а терраса... Обычно в кабинетах подобного рода все совсем по-другому: они полны запахами бумаг, кожи и сигаретного дыма, запахами подозрений, страха и боли... Тут же - как будто уже заранее знают, кто и в чем виновен, а потому не тратят время на лишние вопросы и ненужные физические воздействия. Прямо передо мной - массивный канцелярский стол, со всеми присущими ему аксессуарами, а прямо над - ним небольшой портрет человека в фуражке защитного цвета с острой бородкой и проницательными глазами. Насколько я помню большевистский пантеон, это основатель их тайной полиции герр Дзержински.

Все случившееся так меня ошарашило, что я даже не сразу сообразил, что передо мной сидит... женщина. Только лишь одна женщина, и больше никого. Только тут до меня дошло, что это именно о ней говорил герр Серегин - она и есть «полковник Бригитта Бергман». Когда он это говорил, я подумал было, что ослышался. Но оказалось, что нет...

И теперь я просто не знал, какое выражение лица мне следует принять. Женщина-полковник! И сейчас она будет беседовать со мной. То есть допрашивать... это ведь служба безопасности, а она - ее начальник. Немыслимо. Невероятно... И она к тому же... немка, арийка настолько чистокровная, что удовлетворяет самым жестким стандартам германских расовых законов!

Я смотрел на нее во все глаза, и, наверное, вид у меня был довольно глупый. Но не смотреть я не мог. Таких женщин я еще не видел, и даже не мог себе представить, что такие бывают. Она была худощава, среднего роста, и форма сидела на ней как влитая, точно она родилась в ней. Ее выправка, жесты - все говорило о том, что она отличный специалист своего дела. Она внушала непостижимый ужас и... почтение. Взгляд ее стальных глаз, казалось, обладал физической силой и проницательностью рентгена. От нее веяло ледяным холодом, как с заснеженной горной вершины. Но это был не холод презрения или ненависти, а та безэмоциональность, которая в той или иной мере свойственна человеку подобного рода занятий. Но женщина?! Как может женщина быть такой - будто изваянной из цельной глыбы самого лучшего льда? Волосы ее, собранные в косу, были абсолютно белыми. Просто белыми - не пергидрольными, не блондинистыми, а такими, словно они... полностью седые. Но она не походила на старуху... Лицо ее говорило о том, что этой женщине не больше тридцати пяти лет. Однако я никак не мог отделаться от ощущения, что она намного, намного старше. Опытная, матерая специалистка - страшно представить, сколько подобных мне прошло через ее руки... И фанатично преданная своей большевистской идее и своему шефу - герру Серегину.

Лишь пары секунд хватило ей, чтобы оглядеть меня с ног до головы.

- Присаживайтесь, герр Гейдрих, - сказала она на хорошем хох-дойч и указала взглядом на стул с блестящими ножками, стоящий за моей спиной. - Будем с вами беседовать.

Голос ее соответствовал ее облику - такой же холодный и бесстрастный. Я был перед ней словно препарируемая лягушка, не более...

Я сел, чувствуя себя крайне некомфортно, хотя стул был довольно удобен и мягок. Я сам много раз допрашивал разных врагов Рейха, но вот по другую сторону этого барьера мне бывать еще не доводилось... Мог ли я когда-либо представить, чтобы со мной ВОТ ТАК, при таких обстоятельствах, разговаривала женщина? Будь это мужчина, я бы не испытывал такой растерянности. А главное, что даже мысленно относиться к этой даме свысока у меня не получалось. Под ее взглядом я еле сдерживался, чтобы не ерзать. Мне было, мягко говоря, не по себе. И это при том, что наш разговор еще и не начинался...