Год 50-й: Расти из пепла

Да, плохо знает обслуживающий персонал своих хозяев… Да ладно, я не в обиде, все в разъездах, где ж всех начальников упомнить? Короче, по существу, как я понял из дальнейшего разговора, предъяв Полис мне не выдвинул, это просто личные амбиции толстомордого, а оказалось, что они готовы предоставлять нам рабов оптом на взаимовыгодных условиях (раба за мешок соли). Ну, я согласился, но с условием, что половина рабов будут женщины. Потом они (то есть толстмордый) предложили обменивать мешок соли, или три мешка пшеничной муки на фунт золота, но я согласился только тогда, когда они удвоили оплату. Потом мы пили первач, и мерялись силой на руках, толстомордый победил, и долго, занудно и снисходительно рассказывал какой он герой…

Утро я встретил в пути, да и что мне? Тяжелой головой после пьянки не страдаю, с дядей Изей я успел переговорить насчет торговли с городом, пора домой. И вот я уже в своем селе, нет, конечно, у тестя в Рябиновом хуторе я отметился, отделили хуторским часть скота и пяток лошадей. Но вот теперь я в Степаново, пока народ суетился со скотом, распределяя по загонам и коровникам, а лошадей в общественную конюшню, я подъехал к своему дому. С крыльца неуклюжей утицей спускалась Настена, лицо в слезах и радостной улыбке.

– Ну, мать, ты что? Все нормально, вернулся живой и здоровый, а волноваться не стоит, в твоем-то положении… Смутила она меня, прижалась и ревет в жилетку. Чует, что ли, что я нашкодил, и мне представилось лицо Зульфии, тоже плачущей, в ночь перед расставанием.

– Ладно тебе, приехал… Ты лучше поесть мне сгоноши, да в баньке попариться не мешало. Кто у нас сегодня баню топит? А, Юркина жена, ну так договорись, пообедаю, и к ним вместе с Митькой пойдем, кстати, и Митьку накормить надо, он по нынешнему холостому положению дома у себя корки сухой не найдет. Настена улыбнулась, вытерла слезы и захлопотала по хозяйству… Вот лучший способ отвлечь бабу – озаботить ее делом. А вечером, после бани наша троица сидела у меня в доме, и мы обсуждали планы дальнейшей жизни. Как всегда, все упиралось в нехватку людей и остро не хватало специалистов. Я, в общем, объяснил ребятам о нашем договоре с бандюками с Полиса об обмене рабов на товары, а Юра поведал мне о своих грандиозных планах – построить большую доменную печь, провести железную дорогу от Степанова до тракта, построить кожевенные, сапожные, и ряд других мастерских, а еще, пока нас не было, он изготовил большой воздушный шар.

– Представляешь, можно путешествовать на сто, двести или даже триста километров, и к степнякам, и в Полис товар возить, и землю нашу обследовать получше, – от возбуждения он захлебывался слюной. Нам тоже с Митькой понравилось предложение первыми попробовать полетать на шарике. Пробный полет назначили через неделю. Доработать еще химику что-то нужно было.

С озимыми тоже проблема, хоть лошадей и подогнали, но их еще научить кое-чему нужно было, поэтому мы рассчитывали на наших старых работяг, в частности, на моего бедного специалиста широкого профиля (это Юра так его назвал) – беднягу Ворона, и трех других обученных лошадей. Да Юра народу сидеть после уборки урожая не давал, вскопали лопаткой пять гектар под озимые и если еще дождей не будет дней пять, то еще столько же вспашем с помощью наших лошадей… И все, надеяться можно только на весеннюю пахоту. К этому времени степных лошадок приучим к тягловой службе.

Поздно вечером я пошел и забрал у Митьки малышей – гепардов, надо сказать, что всю дорогу именно он самоотверженно ухаживал за ними, кормил, менял траву в корзине, а когда я забирал корзинку со спящими детенышами, в Митькиных глазах стояли слезы. Но трофей-то был мой, и Митька безоговорочно отдал малышей.

– Ничего, Митяй, вот принесут потомство и первый же окот твой, – утешал я его.

Настена сразу влюбилась в маленьких гепардов. – Ой, какие кошечки красивые, – говорит, и ну ласкать-целовать и трепать полусонных, и потому недовольно мяукающих котяток.

– Да не кошки, а котята гепардов это, самочка и самец. Корми молоком, а через месяц можно и сырого мяска добавлять в пищу. Вырастут, научим охотиться вместо собак, гепарды – быстрые – жуть…

Ночью, лежа на широкой кровати Настена делилась своими страхами:

– У меня двойня. Да Степушка, я же чувствую, как они кулачками и ножками одновременно стучат, – тихо и немного жалобно говорила она, – а ведь скоро уже, и ты Степан, за бабкой Аленой на хутор заранее съезди, да и мать мою позови, страшно мне, одной с чужими бабами здесь быть во время родов. Да еще сны тяжелые снятся, да коровенку, которую ты прислал, обменяй на старую, уж больно к ее молоку я привыкла, а у этой молоко полынью и потом пахнет, нехочу… А гепардики хорошие, все меня обнюхивают, знать молоко у меня скоро подойдет. Пищат так жалобно, вроде за мамку признали…