Год активного солнца

Официант тут же подбежал и замер в почтительном поклоне.

— Отнеси им двадцать бутылок шампанского и двадцать плиток шоколада и передай, чтобы прекратили эти штучки. — Мелкадзе повернулся к своим: — Когда они появились?

— Больше часу сидят.

Едва официант выполнил приказ директора, как из-за того столика поднялся молодой человек и направился к Мелкадзе.

— За что обижаете меня, батоно Омар? — с нарочитой кротостью упрекнул он директора и поздоровался со всеми.

Тамада встал и преподнес пришедшему бокал.

— Извините, уважаемый, не могу пить, — отказался тот, но бокал все-таки принял.

— Пей, ничего с тобой не случится, не тяни! Пей и в следующий раз не делай таких вещей!

Молодой человек держался подобострастно. Директор не представил его друзьям, не назвал по имени, и Тамаз понял, что этот был дельцом меньшего ранга. Хотя и у него заметно выделялся животик и, судя по всему, он успел нажить геморрой. Молодой человек быстро опорожнил бокал, поклонился директору: «Обижаете, батоно Омар!» — попрощался со всеми, попятился и, только отступив на приличное расстояние, позволил себе повернуться к ним спиной.

— Кто это? Знакомое лицо, — спросил кто-то.

— Недавно начал одно дельце, хороший, видно, парень, — ответил Мелкадзе, жестом приказывая официанту убрать ящик.

Невыносимо было сидеть в компании этих людей. Казалось, что всех их, багровых от жратвы и возлияний, ожиревших, мучающихся одышкой, вот-вот хватит инфаркт.

Вдруг ни с того ни с сего разошелся один из собутыльников — маленький мужчина с густой шевелюрой. Все звали его Мишей.

— Подойди сюда! — закричал он официанту.

— Слушаю, батоно!

— А повкуснее у вас ничего нет? — Миша пошатнулся и ухватился за белую куртку официанта. Отлетела и покатилась по полу пуговица.

Миша выпрямился во весь свой карликовый рост, видимо желая придать своим словам значительность. У него была непомерно большая круглая голова, пухлые щеки и маленький, словно прорезь копилки, рот.

— Чего изволите, батоно?

— Подай мне то, что никому не подавал!

— Что прикажете такого?

— Такого?.. — Миша глупо улыбнулся, щель копилки чуть заметно раздвинулась, он надменно оглядел стол и повернулся к официанту: — Подай свой мизинец!

— Что подать? — ошарашенно переспросил официант, полагая, что ослышался.

— Подай нам свой мизинец. В ж-жареном виде. Зажарь на большой сковородке, положи на середину и подай!

Официант, принимая все за шутку, учтиво сморщился в улыбке, словно в полном восторге от юмора клиента. Остальные тоже засмеялись.

— Вы думаете, я шучу? — обозлился коротышка, злобно глядя почему-то на Тамаза Яшвили. Он отпустил куртку официанта и вытащил из кармана пригоршню сторублевок.

— Я, по-вашему, шучу, да?! — Он перешел на крик.

— Миша, спрячь деньги! — вскочил тамада.

— Ничего н-не спрячу! А т-ты, шагом марш, н-неси мизинец, поджарь хорошенько и неси! — Миша рыгнул. — Десять тысяч даю! Что, мало за один мизинец?!

— Миша, постыдись, люди смотрят! — повскакали все, но удержать Мишу было не так-то просто.

Только директор фабрики хранил полную невозмутимость.

— Т-ты еще здесь? — Миша выкатил глаза на официанта. — Пятнадцать тысяч даю!

— Миша, опомнись, люди кругом! — зло крикнул тамада и, обхватив руками свою маленькую голову, так стремительно отвернулся, словно собирался закрутиться волчком.

— Плевал я на людей! Подай мне жареный мизинец!

Лицо Отара пылало. Его подмывало схватить этого Мишу, приподнять и с размаху трахнуть о стол, но что-то удерживало: он понимал, что коротышка не шутит, что его теперь ничто не остановит, словно у него отказали все сдерживающие центры. Этот делец, развращенный деньгами, умел только покупать и только деньгами удовлетворял самолюбие. Отара сейчас больше интересовал официант. Согласится он или нет на предложение Миши?

А Миша уже закусил удила. Он выхватил из кармана новую пачку денег и бросил ее на стол.

— Ты еще здесь? Сказано — подай мизинец!

Тут Отар не выдержал, сорвался с места, невольно обернулся к Тамазу, но того уже не было, заорал официанту:

— Убирайся отсюда! — и, разбросав обступивших его людей, левой рукой схватил Мишу за грудки, вскинул вверх. Миша беспомощно задергал ногами, а Отар отрывисто влепил ему пощечину сначала справа, а потом слева и, найдя взглядом свободный стул, швырнул на него ошеломленного коротышку. Короткое тело не удержалось на сиденье, большая голова перевесила, и Миша свалился на пол. Какие-то люди кинулись поднимать его.

Чувство омерзения овладело Отаром. Он обернулся к Тамазу, забыв, что тот уже ушел, бесцеремонно оттолкнул кого-то плечом и покинул ресторан. Не обнаружив Тамаза во дворе, он вышел на дорогу.

Вдалеке темнела сутулая фигура.

— Тамаз! — крикнул Отар и, не дожидаясь ответа, побежал к нему.

Тамаз остановился. Через минуту Отар был рядом.

— Хоть бы предупредил, что уходишь.

— Ты так увлекся, и я не хотел, чтобы из-за меня ты покидал эту теплую компанию.

— Как, неужели ты недоволен сегодняшним вечером?

— Чем все закончилось, подал ему официант мизинец или нет?

— К сожалению, все сорвалось, — вздохнул Отар.