Год активного солнца

Она вспомнила, как стояла тогда перед ним, неприбранная, в халате. Тронула кнопку, в дверях тотчас возникла Шурочка.

— Машину, пожалуйста.

— Машина ждет, Кира Сергеевна.

Мельник посмотрел сперва на Шурочку, потом на Киру Сергеевну.

— Вы уезжаете? А как же с моим делом?

Кира Сергеевна встала.

— Сейчас поедем смотреть вашу школу.

Он вскочил, суетливо посторонился, хотел пропустить Киру Сергеевну вперед, но вовремя сообразил, что тут не дама, а начальник, хозяин кабинета, и вышел первым.

Дождь кончился, посветлели лужи, солнце выжгло в сером небе голубые окна, влажный воздух сделался тяжелым и вязким.

В машине сперва молчали, он вытащил сигареты и, покосившись на Киру Сергеевну, тут же спрятал. Она заметила это, но ничего не сказала, а спросила о школе: сколько классов, учеников, где занимаются после того, как сгорело основное здание. Он отвечал, напирал на трудности, и потом, когда приехали, показывал и рассказывал, как трудно, тесно, большая скученность, классы мешают друг другу, жаль, что каникулы, нет занятий, а то она убедилась бы лично, что он не преувеличивает, что заниматься в таких условиях невозможно.

Кира Сергеевна молча осматривала главное одноэтажное здание школы. Оно выгорело внутри, сгорел пол, дощатые перегородки, рамы окон, двери. Слегка подмалеванный фасад его темнел проемами дверей и окон. Два приземистых флигеля во дворе уцелели, здесь-то и занимались теперь младшие классы. Кира Сергеевна заглядывала в маленькие, темные комнаты, и Мельник комментировал все, что она видела: громоздкие — в половину комнаты — шкафы, пианино, доски с вычерченными навечно пятью линейками и ключами — скрипичным и басовым.

Она знала, что старшие классы квартировали в клубе железнодорожников. О клубе железнодорожников Мельник умолчал, желая преувеличить картину бедственного положения, но Кира Сергеевна простила ему эту хитрость — для пользы дела с ней хитрили и покрупнее. И она, случалось, хитрила. Тоже для пользы дела.

— Да, невесело у вас тут, — сказала она, переступая через обгоревшие балки.

Мельник вежливо поддерживал ее под локоть, стараясь сохранить на лице скорбное выражение. Но, очевидно, он уже предчувствовал благоприятный исход дела, а потому молчал, позволяя себе редкие тяжкие вздохи.

Потом они вышли во двор, постояли там. Мельник нервно курил, молчал, под конец не выдержал, пошел в последнюю атаку: даже инструменты на время каникул преподаватели вынуждены были разобрать по домам, потому что держать их совершенно негде, кому сказать — не поверят, что единственная в городе детская музыкальная школа в таком загоне.

Кира Сергеевна смотрела на стены флигелей в сырых, темных пятнах, на чахлые деревца, роняющие с листьев капли, и думала: этот человек, как и многие другие, уверен, что все зависит от одного моего желания. Непосвященным часто кажется: кто у власти, тот решит все, что захочет. А я могу решать только то, что нужно, что требует жизнь. Я стеснена рамками жестокой необходимости. Жизнь подсказывает, и руководитель должен слышать эту подсказку. Кто выше сидит, у того обзор шире, тому виднее жизненная необходимость — вот в чем главный секрет. Но не все это понимают.

— …а если контрабас, то ведь он займет половину класса, вы представляете?

— Представляю, — сказала она и пошла к машине.

9

Водитель дремал, сдвинув на глаза кепочку.

— Сейчас на Жореса, — кинула Кира Сергеевна. Обернулась к Мельнику:

— Заскочим на минутку по моим делам, а потом — в исполком. Вы не спешите?

Машина проползла по забитому транспортом центру, выбралась на тихую, обсаженную старыми каштанами улицу. Улица была тоже старой, узкой, так что окна одноэтажных домов глядели друг на друга в упор из-за стволов деревьев. Кое-где дома отступали от тротуара, образуя внешние палисадники с железными узорчатыми оградами. От этих домиков с «фонарями» и ложными балкончиками, с вечно сырыми палисадниками веяло прошлым веком, они подлежали сносу — но это в перспективе.

Остановились у зеленой, недавно выкрашенной ограды. Водитель тут же спустил на глаза свою кепочку, откинулся назад, намереваясь вздремнуть. Мельник хотел отсидеться в машине, но Кира Сергеевна сказала:

— Что сидеть на жаре? Зайдем на минутку.

Он неохотно вылез, они пошли по мощеной дорожке к длинному одноэтажному корпусу гинекологического отделения.

Темный, крошечный вестибюль разделяла высокая ширма, за ней принимали больных. Мельник увидел торчавшую из-за ширмы ногу, попятился. Кира Сергеевна потянула его за рукав:

— Пошли-пошли.

По узкому коридору глухо плыли голоса, пахло больницей, пожилая нянечка прошла мимо с ведром и шваброй — Мельнику и Кире Сергеевне пришлось прижаться к стене. А навстречу по коридору уже бежала заведующая отделением — полная женщина с темным пушком над губой.

— Кира Сергеевна, какими судьбами?

Подлетела, ткнула Кире Сергеевне маленькую жесткую руку, стрельнула глазом в Мельника.

— Знакомьтесь, Роза Леонтьевна, это товарищ Мельник.