Год Быка

Общаясь со Светой, посещающей детский сад и спортивную секцию аэробики, Платон увидел, насколько она по своему психофизическому, культурному и эмоциональному состоянию превосходит смурных, домашних детей Алексея.

К обеду Платон с малышкой покормили голубей за окном.

Но вскоре ту забрала её мать.

Во вторник Платон вручил консьержке Валентине Петровне заказанное ею прощальное стихотворение. Ещё в четверг, 9 апреля, та объявила ему, что с мая увольняется по семейным обстоятельствам.

– «Читая Ваши произведения, я узнала столько нового…!» – резюмировала она тот разговор с ним.

Тогда, уже на следующий день, Платон на работе буквально за час разродился стихотворением в честь своей читательницы и поклонницы:

Есть женщины в русских селеньях…
Есть Женщины и в городах!
Прожив жизнь в нелёгких бореньях,
Остались с душою в сердцах:

В них русских просторов широты,
Лиричность и доброта.
И нежность во взгляде… Да что ты?
«Святая» твоя простота!

В них верность, доверчивость к мужу –
Основа семьи все они.
Домашний очаг, как и душу,
Они охраняют свои.

Для них самым ценным на свете
Была, есть, и будет семья!
А цель жизни – это их дети!
И в том солидарен и я!

С годами уходят красоты.
Но годы и мудрость дают.
Следы оставляют заботы.
За ними другие грядут.

Ответственность перед Россией,
Пред мужем, семьёю, детьми,
Пред предками, и пред мессией
Всегда понимают они.

Средь них и В.П., дорогая,
Прочла всё, что я написал!
Хоть жизнь прожита непростая,
Понравилось всё, что создал.

Я Вам благодарен за это,
За чуткость, вниманье и такт.
Вас ждёт благодарное лето.
Меня же – писательский тракт.

Я Вам посвящаю сонеты?
Я Вам посвящаю стихи!
Всего лишь вот эти куплеты.
Но мне и они дороги.

P.S.
За то я Вас благодарю!
И по своей традиции
Вот этот стих я Вам дарю
Без сякой репетиции.

Стихи Платон вручил утром по пути на работу.

А вечером написал на этом же листке и авторское посвящение:

«Дорогой, Валентине Петровне! – первой в Мире прочитавшей все мои произведения! С уважением, автор», завершив его своей подписью.

Так вот творишь, творишь, и кому то ведь это очень нравится!? Невольно подумаешь, что несёшь в массы высокое! – про себя просиял Платон.

А на его работе по-прежнему иногда творилось и низкое.

Но ещё утром в среду, задержавшийся в налоговой инспекции, Платон оказался в одном полупустом трамвайном вагоне с Ноной.

Пройдя сквозь него до конца, они плюхнулись на последнее сидение и начали травить. И инициативу проявила, конечно, женщина.

Она завела разговор о коллегах Платона, в основном переключившись на его начальницу.

Платон невольно поддержал.

При любом разговоре с Платоном, при любом упоминании о Надежде, Нона всё время подчёркивала её излишнюю жадность. Это удивляло невольного слушателя. Ведь эти женщины были вроде подружками, чуть ли не закадычными. Даже вечерами после работы они иногда на пару ходили в блатной театр.

Да, подругами то они являются! Только вот не закадычными, а, пожалуй, заклятыми! – сделал вывод инженер человеческих душ.

Подъезжая к своей остановке, и успев немного пополоскать её образ, они с ужасом вдруг увидели Надежду, пробирающуюся в их сторону на выход. Платон нарочно сделал вид, то не видит её, завершая разговор какой-то невинной фразой, нарочно сказанной громче.

Но тут же он, якобы, удивился:

– «Надь! А ты откуда?!».

– «От верблюда!» – ответила та, сохраняя свой постоянный стиль изложения.

И тут же, как ни в чём не бывало, улыбаясь, уточнила, что едет с Павелецкой, и задала свой каверзный вопрос:

– «А вы-то откуда? Сидите, как голубки!» – чуть ревниво спросила она.

Голубки опасливо переглянулись.

Что ещё придёт в её дурную голову? По её поведению было непонятно, слышала ли она их разговор. Вроде нет?!

Ладно! Теперь тут уж ничего не поделаешь! Если слышала, то потом это обязательно скажется! – решил виноватый.