Год быка--MMIX

Один из вариантов ответа – опять же из самой жизни, из практики американской элиты времен Второй мировой войны. Действительно, есть такое подозрение, что сама политическая система США, выстроенная при президенте Рузвельте, основана на тех самых интуитивно-кибернетических принци­пах. Особую роль в этой системе играет именно университетское сообщество, которое имеет высокую степень автономии, то есть добровольной изоляции от остальной страны. Так что прообраз Первого Основания есть.

Но должен быть и другой, скрытый в том числе и от ученого сообщества, центр управления, который направляет развитие самих университетов и определяет настроения этого ядра демократи­ческой ветви элиты. Другое дело, что этот «тайный» центр основан вовсе не на фундаментальных знаниях психологии, а на эмпирических знаниях олигархии о тайных приводных ремнях финансовой и внешней политики. Поэтому лично я склонен считать, что азимовская идея «психоистории» как фундаментальной психологии с развитым математическим аппаратом целиком принадлежит буду­щему. Это и есть тот элемент, который делает Трилогию настоящей научной фантастикой с больших букв НФ.

А источником этой идеи является творческая интуиция писателя, тот самый «дух-наставник», который эмигрировал из Восточной Европы в Северную Америку вместе с родителями Азимова. Ведь что ни говори, но психология как современная наука имеет некоторое отношение к еврейской общине Австро-Венгрии. А древние корни этой науки, такие как учение апостола Павла о личности, также связаны с иудейскими общинами на Востоке Ойкумены.

7. Двойная мораль

Упоминание о древних религиозных корнях современной психологии и будущей фундамента­льной психологии заставляет нас вспомнить третью часть первой книги Трилогии, в которой много сказано о «научной религии» как «приводном ремне» научно-технического прогресса и экспансии но­вой цивилизации. На первый взгляд, всё это «циничное» обсуждение тайной стратегии мэрии Терми­нуса, опирающейся во внешней политике на религиозные учебные центры, священников-технологов и миссионеров-торговцев, выглядит просто как антиклерикальный памфлет. Можно ещё вспомнить, что в послевоенный период был популярным казус «карго-культов» на тихоокеанских островах. Так что получается, что Азимов предвосхитил или уловил эти настроения в обществе.

Нет сомнения, что массовый читатель Азимова, в том числе в университетской среде именно так и воспринимал эти главы, как антиклерикальный памфлет. Да и сейчас либералы и просто адепты естественно-научного рационализма воспринимают так же. Но сегодня, на фоне краха либеральной идеологии стало возможным и другое толкование, о котором я уже писал. Можно ведь читать те же самые главы и как памфлет, направленный против либеральной «религии разума», которая на поверку вышла такой же догматической, как и марксизм.

Но, следуя за Азимовым, нужно также признать, что догматическая версия знаний в виде тео­ретических дисциплин, питаемых верой адептов в высший разум основоположников, имеет под собой некоторую более надежную основу. Методы и техника, распространяемые из «сакрального центра знаний», действительно работают в данной конкретной системе, для данного исторического времени и места. Марксистские догмы тоже работоспособны, но лишь в условиях индустриальной экспансии и военной угрозы, «осажденной крепости». Так же и либеральные догмы имеют свой собственный «конец истории».

Налицо факт успешного художественного исследования психологической природы религиоз­ных догм и церковных подсистем цивилизации. Но было бы странным не обратить это разоблачение на исторические первоисточники. Тем более что, как мы уже выяснили, основой для Азимова послу­жила эмпирическая теория Тойнби, описывающая падение и рождение древних цивилизаций. Согла­сно Тойнби «универсальная церковь» является «переходным мостиком» между родительской и дочерней цивилизациями, хранительницей сакральных знаний, аккумулирующих предшествующий опыт. Поэтому Азимов после знакомства с «Постижением Истории» и рисует нам такую «универса­льную церковь».

Но если спроецировать умозрительную конструкцию Азимова на историю христианства, то «антиклерикальный памфлет» вдруг превращается в апологию. Если за либеральными или марксист­скими догмами, и даже за «карго-культами» всегда скрывается некое «тайное знание», действенное для своего времени и своего места, то такое «тайное знание» должно лежать и в основе религиозных догм христианской церкви. Даже если исходный смысл был церковью забыт или вовсе скрыт от церковных деятелей. В этой двухтысячелетней исторической проекции основные идеи Азимова са­мым прямым образом резонируют с тайными смыслами Булгакова. Точнее даже – с тайными смы­слами книг Нового Завета, которые стали нам доступны благодаря ключам, оставленным для нас автором «Мастера и Маргариты».