Год Быка

– «Вы, пожалуйста, все Ваши замечания по моему произведению соберите вместе по темам и обобщите. Иными словами, проинтегрируйте по замкнутому контуру, потом мне и дадите!» – завершил Платон уже со смехом свою просьбу бездарному завистнику, ремесленнику от литературы.

Эх, хоть бы, когда «снега пали», меня бы издали. Ведь самовыразившемуся человеку и умирать легче! – сокрушённо помолчал он.

Но это было уже давно. А сейчас писателя и поэта занимал вопрос целесообразности продолжения его работы в ООО «Де-ка».

Он и сейчас, без сожаления покинул бы полуподвальное, полусырое помещение старинного здания с грибком и плесенью в стенах, с холодным кафельным полом, со сверхнизкими потолками, с периодической вонью в цехе из проходящей под ним канализации, с недостаточной освещённостью его рабочего места, с мерзким гулом почти под ухом полупочиненного холодильника, с отсутствием горячей воды, с вечно обоссанными Гудиным и Ляпуновым сиденьями унитаза, с постоянным невольным хамством невоспитанных, некультурных и неаккуратных сотрудников, у которых их апломб, амбиции, явно не соответствовали их, в широком смысле слова, амуниции.

Он без сожаления уходил бы от вечных окриков начальницы, вечного обращения к себе, как к мальчику-альфончику на «Ты» даже в присутствии посторонних; от финансового и прочего жмотства и жлобства Надежды; и вечного умничанья коллег-мужиков, нередко доходящего до детского лепета, от вредности и подлости этих мужиков, например, специально не закрывающих двери, и как следствие этого – сквозняков.

К этому примешивалась и патологическая жадность начальницы, в том числе под любыми предлогами не дававшей в последние годы отгулять полностью положенные законом отпуска.

Всё это так надоело Платону, что, несмотря на явно имевшиеся плюсы, толкало его к решению всё-таки навсегда покинуть ООО «Де-ка».

Делясь этими сомнениями с женой, он услышал от неё, не в первый раз ею повторённое:

– «А может тебе вернуться на старую работу в оборонку?».

– «Я никогда не возвращаюсь на прежнее место! Мир слишком большой, чтоб ограничивать себя одним и тем же местом работы!».

Их беседу прервал звонок от Александровых. Звонил Саша.

Платон давно привык их семью считать сходной со своей, смотреть на неё, как в зеркало. Но в последние годы это зеркало что-то стало уж очень кривым.

Очередная ссора супругов, как всегда, началась с мелочи.

– «Опять ты свою порнуху стро́́чишь?!» – спросила, что-то с азартом пишущего мужа, Наталия.

Ошибка в ударении стоила ей скабрезного от обиженного Александра:

– «Дро́чишь?!».

– «Тьфу, ты! Строчи́шь!» – автоматически поправилась жена.

– «Дрочи́шь!?» – не унялся писатель, перегнув свою палку, вслед хлопнувшей дверью, теперь уже незаслуженно им оскорблённой, жене.

Наталья неоднократно жаловалась на мужа не только родственникам, но и подружкам. Одна из них даже как-то ужаснулась рассказанному ей:

– «Боже, мой! Как можно жить с таким человеком?!».

Наталья упрекала Александра даже за излишнюю доброту, прилюдно обзывая его «Мать Тереза», что тот, как-то раз, неосторожно прокомментировал без всякой задней мысли:

– «Лучше быть матерью Терезой, чем… твоей матерью!».

Наталья же восприняла это буквально, а не как завуалированное квази матерное выражение, и понесла на мужа:

– «Ты бы лучше о своей матери сказал!».

– «Да я имел ввиду матерную мать, а не твою… Ё…, твою мать!» – пытался поначалу оправдаться любитель изящной словесности, распаляясь, невольно переходя на матерную.

С годами грязные слова в семье Александровых, произносимые всё чаще и чаще, потеряли своё значение и смысл.

И «первую скрипку» в этой игре на контрабасе играла, конечно, женщина – жена Александра – Наталья.

Она так достала мужа, что тот и не знал, что делать дальше, готовый теперь чуть ли не на всё!

– «Только помни: делая жене гадость, не сделай вреда себе!» – как-то посоветовал отчаявшемуся другу Платон.

Излив душу другу и получив очередной совет, Александр перешёл на расспросы о житие-бытие Платона и его семьи.

Тот очень кратко поведал о своих незначительных проблемах, опять переведя разговор в юмористическую плоскость, порадовав друга и своими новыми анекдотами, для затравки спросив его: