Год чуда и печали

— Это она тебе спасибо говорит! — сказала Юрке старуха Васина.

— В гробу я видел такое спасибо! — проворчал Юрка, и я полностью с ним согласился.

Разочарованные и даже рассерженные мальчишки двинулись к поселку, я же незаметно отстал от них и вернулся на то место, где все происходило, в надежде застать там старуху. Уж больно меня тревожило ее сходство с Сармой.

Однако в том месте старухи не оказалось, и я пошел дальше по ущелью и скоро увидел ее, что-то собирающую в кустах около ручья. Подкравшись близко, понял, что рвет она какую-то траву, но какую, рассмотреть не успел. Обернувшись, она увидела меня.

Спросила:

— Хочешь знать, чего ищу?

Я кивнул.

— Вот, смотри, эта травка от желудка помогает!

— Откуда вы знаете?

— Знаю! — улыбнулась она.

— Давайте я вам помогу?

— Поищи, поищи! — сказала она.

Чего там искать! Я за минуту нарвал целый пучок и подал ей. Она перебрала его весь по травинке, две из них положила себе в сумку, остальные протянула мне.

— Те, да не те!

— Почему? — удивился я.

— А вот, смотри, — она достала травинку из сумки, — совсем одинаковые, да?

— Одинаковые! — пожал я плечами.

— А пупыречки видишь на стебельке? В них-то вся и сила! А та, что без пупырьков, то обман-трава!

— А почему так?

Старуха присела на кочку, раскрыла сумку, стала перебирать траву, раскладывать ее по кучкам.

— Растет полезная травка, цена ей высокая! Другой тоже такой цены хочется! Вот она и подделывается и подкрашивается и в рост и в цвет — все похоже! А что пупырьки на стебле, так ведь это некрасиво! Так думает обман-трава! То ли дело — гладкий стебелек! Тут обман и раскрывается!

— А еще как бывает? — спросил я. Очень хотелось слушать, как говорит эта старуха.

— Еще, например, бывает обман-гриб! Глядишь, ну совсем подосиновик! Разломишь, он тут же нутром чернеть начинает от досады, что обман его раскрывается!

— А бывает обман-человек?

— Бывает, как не бывать! — спокойно ответила старуха.

— А как его узнать?

— Никак его не узнаешь, пока он тебя не обманет!

— Но это неправильно! — возразил я. Старуха неопределенно покачала головой.

— Ну, пусть он обманет тебя! И что? Его обман при нем и останется, а к тебе не пристанет! Худой человек — для себя больше всех худой! От его худа ему хуже всех!

"Как бы не так! — подумал я. — Меня змея укусит, и ей будет хуже, чем мне! Пусть она кому-нибудь другому сказки рассказывает!"

— Ты чей будешь-то? Что-то я тебя не помню!

— Мы приехали недавно.

— Учительский, стало быть.

Я кивнул головой.

— Ну, если чего случится, зуб заболит или живот, приходи ко мне, хуже не будет!

— Приду! — пообещал я, надеясь, что такого случая не представится.

— Я далеко нынче пойду, ты за мной не ходи! — сказала она, вставая с кочки.

Мне и так уже нужно было идти домой. Я попрощался со старухой Васиной и пошел к поселку.

Вечером я долго рассматривал в атласе карту Байкала и с волнением натыкался на знакомые слова: Ольхон, Ангара, Енисей... Я думал о том, как странно сохранилась в памяти людей подлинная история Байкала! "Дочь Байкала Ангара убежала с красавцем Енисеем!" И все думают, что это только сказка, и не подозревают, что был молодой богатырь Нессей и была дочь князя Байколлы Нгара, не догадываются, что сказка скрывает действительную историю Долины Молодого Месяца.

А на карте Байкал по форме походил на серп молодого месяца, и, хотя на небе нет месяца, а есть луна, круглая, как футбольный мяч, такое совпадение не случайно!

Потом снова вставали передо мной глаза дочери Байколлы, глаза девочки, у которой еще даже не было имени и которую звали просто Ри. Я пытался понять, в чем видит Сарма ее вину, и не понимал Сарму. И все тверже складывалось у меня мнение, что среди виноватых Сарме принадлежит равное место, хотя она и потеряла сына.

В комнате напротив у настольной лампы сидела мама и что-то писала. Я подошел к двери, привалился к косяку.

— Чего тебе? — спросила она, не переставая писать.

— Мам, а как это люди прощают друг друга?

— Как прощают? Прощают, и все!

Она по-прежнему писала, не поворачиваясь ко мне.

— Вот, например, человек в чем-то виноват, а его прощают, значит, забывают про его вину, да?

Мама посмотрела в мою сторону, но, кажется, все еще думала о своем и ответила машинально:

— Когда-нибудь, может быть, и забывают! Ты разве не видишь, что я занята?

Но мне нужно было выяснить вопрос обязательно и до конца.

— Мам, а когда прощают, вина куда девается?

Она отложила ручку и повернулась ко мне.

— Какие-то глупые вопросы ты задаешь!

— Ну, вот если бы меня кто-нибудь убил, ты бы простила?

— Что за ерунду ты городишь! Кто тебя собирается убивать?!

Мама начинала сердиться.

— Нет, ну, а если бы! Простила?

— Нет, не простила!

— А если бы этот человек много лет мучился и раскаивался, простила бы?

Мама посмотрела на меня подозрительно.

— Признавайся, ты что-то натворил сегодня, да?

— Ничего я не натворил! Мне просто знать надо!

Мама убрала с другого стула книжки, позвала:

— Иди сядь!

— Если бы прошло много-много лет, простила бы?

— Не знаю! — подумав, ответила она. — Может быть, нет!