Год девственников

– Минутку, дорогой.

Ее голос звучал весело и оживленно, словно мать хочет сказать пару слов сыну наедине. Но как только Уинифред затащила его в комнату и захлопнула дверь, все изменилось. Она стала в стороне от Дона, прижала руки к полной груди и проговорила:

– Ты готов уйти, даже не попрощавшись.

– Нет, вовсе нет, мама. Я собирался зайти.

– Не собирался. Не собирался… Ты знаешь, что это конец.

– Пожалуйста, ну пожалуйста, не порти этот день, – взмолился Дон и закрыл глаза. Открыв их через минуту, он увидел, что мать стоит уже совсем рядом с ним. Он чувствовал ее дыхание: будто горячий влажный ветер овевал его лицо.

Уинифред снова заговорила:

– Может, меня уже и не будет, когда ты вернешься. Я ведь этого не переживу. Я умру.

– Мама! Ради Бога! – твердо произнес Дон. – Ради Бога, не начинай. – Он сжал зубы.

Уинифред вся дрожала от волнения:

– Ну вот, прежде ты никогда не позволял себе так разговаривать со мной. А теперь, значит, можно. Ну почему, почему я должна все это терпеть? Чем я это заслужила?.. О, Дон, Дон!

И Уинифред заключила сына в объятия. Но Дон не мог заставить себя обнять мать, его отпугивала ее близость. Это было новое чувство. Взяв ее за плечи, Дон почти грубо оттолкнул ее от себя и сказал:

– Ты могла бы быть более чуткой. Я ведь теперь женат, я начинаю новую жизнь. Неужели ты не понимаешь?

– Да, да, теперь я вижу. Я уже потеряла тебя.

– Пока еще не потеряла, но ты делаешь все, чтобы так оно и произошло. Я люблю тебя. Ты – моя мать.

– Ты любишь меня? – ее голос был мягок. – Ты и правда любишь меня, Дон?

– Да, да. – Он положил руки ей на плечи, словно хотел встряхнуть ее.

Но тело Уинифред не шелохнулось. Она уставилась на него, всхлипывая.

– Обещай, что ты будешь любить меня всегда. Ты же оставишь и мне немного своей любви. Обещаешь?

У Дона было сильное желание повернуться и убежать от нее, от этого дома и всех, кто в нем есть. От всех, кроме Аннетты. Мысленно он представлял, как они с Аннеттой бегут, держась за руки. Но вместо этого он услышал свой тихий голос:

– Я обещаю. Но сейчас мне нужно идти.

– Поцелуй меня.

Он медленно наклонился к ней и коснулся губами ее щеки. И снова очутился в ее объятиях. Она осыпала Дона поцелуями, прижимая его худощавое, подтянутое тело к своей необъятной плоти.

Только через минуту Дону удалось высвободиться и выйти из комнаты. Он не пошел прямо вниз, а направился сначала в ванную и там, закрыв дверь, наклонился над раковиной и умыл лицо холодной водой. Он весь дрожал. Его мать – сумасшедшая. Это так. Он хлебнул воды, затем вытер лицо, стряхнул капли с костюма, приводя себя в порядок, и несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем покинуть ванную. У лестницы стоял Дэниел.

– Я искал тебя всюду. Где ты был? И Аннетта ждет внизу. Да что стряслось?

– Ничего. Ничего.

Дэниел окинул взглядом коридор и тихо спросил:

– Что, последнее „прощай"?

Дон снова глубоко вздохнул:

– Последнее „прощай". Ты угадал, папа.

– Ничего, дружок, все кончилось. Струна порвалась. Так что продолжай в том же духе, понимаешь?

– Да, понимаю.

Они смотрели друг на друга, как ровесники, как равные и по возрасту, и по жизненному опыту.

– Ну, тогда пойдем. – Дэниел взял сына под руку и повел вниз по лестнице в переполненный гостями зал, где все ухитрялись говорить одновременно. Вскоре все высыпали на улицу.

Сперва Аннетту обняла ее мать. А затем и отец, с трудом сгибая негнущуюся спину, наклонился, поцеловал дочь в обе щеки и проговорил:

– Да поможет тебе Бог, дитя мое.

Среди всеобщего веселья никто и не заметил исчезновения из толпы двух человек: Уинифред и Стивена. Что касается последнего, то у него случилась еще одна неприятность, о чем, впрочем, никто и не узнал. Во всяком случае, Стивен сейчас махал всем рукой из верхнего окна и выглядел вполне счастливым. Еще бы, ведь отец разрешил ему снова спуститься через некоторое время и до поздней ночи смотреть, как танцуют гости на лужайке. Если говорить об Уинифред, то ее отсутствие заметили только Дэниел, Джо и Фло. Заметил и Дон.

Когда молодые супруги сели в машину, Дэниел и Джо стояли у одного окошка, Фло – у другого.

– Берегите себя, – твердили они все.

– Живите счастливо! – напутствовал Дэниел.

– Я подготовлю для вас дом, – обещал Джо. Фло взяла Аннетту за руку и нежно сказала:

– Любите друг друга.

Молодые были настолько переполнены счастьем, что даже не смогли ей ничего ответить. Но вот Дон включил зажигание, и машина уже готова была тронуться в путь, если не сказать в жизнь, как вдруг в окошке, у которого прежде стояли Дэниел и Джо, появился отец Рэмшоу. Он закричал, перекрывая шум мотора:

– Дайте же и мне сказать напутственное словечко! Да благословит вас Бог! – Выражение его лица была одновременно насмешливым и серьезным. – Если вы заглянете к Папе на огонек, передавайте ему мое глубочайшее почтение. И знаете, что скажите ему? У меня на примете есть один подходящий помощник приходского священника, отец Коди, – пусть возьмет его к себе в секретари. Я могу направить его в любое время, пусть только Папа даст мне знать!

Все громко засмеялись, и Аннетта ответила: