Год Единорога

— Не ломай над этим голову, Керован. Время еще не пришло, и ты ничего не поймешь, — мягко заметил Нивор. — Ты — сын своего отца, хотя он и был околдован в то время, когда зачал тебя. Но в тебе есть и нечто другое. Однако вовсе не Темное Могущество, о котором мечтала леди Тефана. Ты сам в свое время поймешь, кто ты на самом деле, а сейчас должен принять решение. Ты можешь вернуться в замок, к матери, и там скоро поймешь, насколько ты сильнее ее. Или… — он повернул свой жезл к горам. — Можно пойти туда. Дорога эта опасна, и на ней ты часто не будешь знать, что делать дальше, и никто тебе не подскажет. И ты вполне можешь погибнуть на этой дороге. Выбирай!

— Они хотят вызвать ветер, и тогда шторм не позволит пришельцам высадиться в Ульмпорт, — сказал я. — Чем это может грозить Ульмсдейлу?

— Вызвать тайные силы всегда рискованно. Можно потерять контроль, и тогда они обратятся против тебя.

— Я смогу помешать им?

Он отошел немного в сторону и помолчал. Потом ответил холодно и неохотно:

— Если, захочешь — да.

— А может, есть третий путь? Я могу добраться до Иткрипта и собрать там отряд, — собственно, об этом я и думал, пробираясь к хижине Ривала. — Помощи от соседей ждать не приходится. Все воины сражаются на юге, а из тех, кто остался, каждый человек на счету.

— Выбирай сам, Керован, — повторил Нивор, и я понял, что никакого совета от него не дождусь.

Я с детства был воспитан в сознании долга перед Ульмсдейлом, и сейчас просто не мог уйти отсюда, бросив на произвол судьбы наших людей. Если Ульм погибнет, я сам себя назову предателем. Неважно, что принесет гибель — банды пришельцев или вызванные Тефаной Темные силы, я до конца жизни буду презирать себя.

— Ты сам сказал, что я сын своего отца. Народ Ульма — мой народ, и я не могу предать его, но не хочу иметь никакого дела с силами Тьмы. Я мог бы найти в замке и в долинах сторонников…

Он грустно покачал головой.

— Не строй воздушные замки. Сейчас все, кто находится в Ульмсдейле, покорены силами Тьмы, и никто не встанет под твое знамя.

Я сразу понял, что он говорит правду. Нивор явно знал больше, чем говорил. Тогда… тогда остается Иткрипт. Там, по крайней мере, меня примут, и там я могу попытаться собрать людей. Кроме того, оттуда я смогу отправить гонца к лорду Имгри и сообщить обо всем, что здесь произошло.

Нивор заткнул за пояс свой жезл, подошел к запасной лошади и снял с нее вьюк.

— Хику, конечно, не боевой конь, но в горах она ходит хорошо. Прими ее, лорд Керован, с Крестным Благословлением, — он снова достал свой жезл и коснулся им моего лба, плеч и сердца.

Я понял, что он вполне одобряет мое решение. Конечно, это не значило, что я решил верно, но советов мне ждать не от кого, теперь я это знал твердо, и за свой выбор отвечаю сам.

Я совсем забыл, что стою босиком, и с некоторым удивлением заметил, что сапоги так и висят у меня на поясе. Я хотел их надеть, прежде чем сесть на лошадь, но потом передумал. В конце концов, почему я должен что-то скрывать? Я не калека и не урод, и мои ноги, хотя и не совсем такие, как у других, все же обычные ноги. Теперь, когда я увидел людей уродливых не внешне, а духовно, в себе я уже не находил ничего необычного.

Нет, я больше не хотел притворяться. Если Джойсан и ее родня не примут меня, как обычного человека, — это их дело. Мы просто откажемся от стары: клятв и оба будем свободны. Я отвязал сапоги и забросил их в кусты, и мне сразу стало легче, словно с души скатилась давившая ее тяжесть.

— Молодец! — с улыбкой сказал Нивор. — Всегда будь собой, Керован, и не думай, что все люди одинаковы. Я верю в тебя!

Он отвел свою лошадь на несколько шагов и снова достал свой жезл. Положив руку на спину лошади, он рукой с жезлом описал круг.

В воздухе возник легкий мерцающий туман. Он быстро сгустился и скрыл от меня и человека и лошадь, а когда через несколько минут он рассеялся, на тропе уже никого не было. Но я, признаться, даже не удивился, так как уже понял, что Нивор — один из Древних и явился ко мне не случайно. Теперь мне следовало хорошенько подумать. Значит, я полукровка и связан родством с кем-то из таинственных Древних лордов. Моя мать хотела сделать из меня могущественное оружие и посвятить силам Тьмы, но ей это не удалось. Я вспомнил все, что слышал об этом раньше, и теперь, после рассказа Нивора, многое становилось понятным.

Но пока я чувствовал себя человеком, и меня больше всего порадовало, что я, действительно, сын Ульрика, и моей матери не удалось посвятить меня Тьме. После смерти отца я стал как-то лучше понимать его и теплее относиться к нему. Я был горд, что я, действительно, его сын и, значит, прямой и единственный наследник Ульма. Теперь я тем более не мог бросить Ульмсдейл на произвол судьбы, и выходит, что прежде всего ехать мне нужно туда.

Я не был уверен, что подаренная мне лошадь не волшебная, уж очень необычен был ее прежний хозяин, но на вид она ничем не отличалась от обычных лошадей. Нивор сказал, что она привыкла к горам, но тропа здесь была слишком опасная, и я повел ее в поводу.