Год Единорога

Когда она увидела меня в Норстадте одну, она пристально поглядела на меня, словно рассматривая только что найденную траву, а потом взяла к себе на службу. И сначала для меня это было то, что нужно, потому что я была слишком усталой, чтобы учиться, а дух мой изголодался по какой-нибудь работе. И все последующие годы я вполне довольствовалась этим.

Я работала в саду, выпалывая сорную траву, когда произошло нечто, нарушившее мою размеренную жизнь, заполненную учением и работой. В саду все еще гудели пчелы, пчелы на цветах, но внезапно я услышала звук, сначала в ушах, а потом в голове. Что-то шевельнулось в моей памяти, но я не смогла осознать, что это такое.

Звук этот словно невидимым канатом тянул меня вперед. Я встала и прошла через арку ворот во внутренний садик, который использовался только для отдыха, садик с фонтаном, прудом и множеством цветов в любое время года. Там стояла скамейка, наполовину на солнце, наполовину в тени, и на ней сидела одна из монахинь, закутанная в шаль, хотя день был очень теплым. Эта старая монахиня очень редко покидала свою келью и была легендой среди молодых девушек, живущих в монастыре.

Ее лицо под капюшоном было маленьким и бледным, но глубокие старческие морщины виднелись только в уголках глаз и вокруг рта. Остальные морщинки были маленькие, такие, какие возникают во время смеха. Ее искривленные от старости руки неподвижно лежали на животе. На пальцах сидела маленькая ящерка, подняв блестящую головку и уставив на старую женщину искрящиеся глаза, словно они вели друг с другом безмолвную беседу.

Она все еще глядела на ящерку, но гудение в моей голове прекратилось. Потом она тихо сказала:

— Приветствую тебя, дочь моя. Сегодня великолепный день.

Слова были так приветливы, что я приблизилась и опустилась на скамейку рядом с ней. Так я познакомилась со старой аббатисой Мальвиной и она тоже стала обучать меня. Знания ее касались не растений, а летающих четвероногих и ползающих животных. Но аббатиса уже находилась на закате своей жизни и была моей подругой очень недолго. И только она одна во всем Норстадте знала мою тайну. Не знаю, чем я выдала себя, но она не выказала никакой неприязни, когда заметила, что я могу иногда воспринимать то, что скрыто в какой-нибудь вещи. Когда я увидела ее в последний раз, она лежала в постели и тело ее, в котором был заключен свободный дух, не могло уже больше двигаться — она задала мне вопрос, чего прежде никогда не делала. Но что я могла вспомнить, кроме корабля Ализона? И когда мне стало известно, что я отличаюсь от остальных, с которыми жила до сих пор? Но я ответила на ее вопрос так подробно, как только смогла.

— Ты очень умна для своего возраста, дочь моя, — ответила она тогда своим слабым голосом. — Это заложено в твоей природе. Недоверие охраняет нас от того, чего мы не понимаем. Я слышала рассказы о стране за морем, где некоторые женщины имеют способности, далеко выходящие за рамки обычного. А я также слышала о том, что этот народ считает Ализон своим врагом и преследует его так же, как эта свора собак из Ализона преследует нас. Очень может быть, что ты относишься к той, другой расе, и по какой-то причине тебя взяли в плен.

— Пожалуйста, матушка аббатиса, — взволнованно обратилась я к ней, — скажите, где находится эта страна? Как я могу…

— Найти путь туда, дочь моя? Нет никакой надежды попасть туда, и ты должна быть удовлетворена этим. Если ты отважишься отправиться туда, ты снова можешь попасть в руки ализонцев и погибнешь самой худшей и далеко не быстрой смертью. Не омрачай свои юные годы напрасным стремлением. Ничто не происходит, кроме как по воле того, кто Зажигает Пламя. То, что тебе надо, ты получишь в надлежащее время, — глаза ее улыбнулись. — Я говорю это при Пламени: придет то, что заполнит пустоту в твоей жизни.

Но это было сказано три зимы назад. С окончанием войны внутри стен Норстадта все пришло в движение. Вскоре приехали лорды, чтобы забрать своих жен, сестер и дочерей. Потом настало время свадеб, и теперь волнение царило даже в маленьких комнатушках под увенчанной куполом башней.

Свадьбы — я думала о них как о Великом Таинстве. Теперь пришло время, и Великое Таинство началось.

В первые весенние дни Года Грифона между лордами Высшего Халлака и всадниками-оборотнями был заключен договор. Жестоко притесняемые ализонцами, преследуемые ими, боясь каждой тени, гонимые ненавистью и отчаянием, Лорды прибыли в соляные дюны, чтобы заключить договор с всадниками.

Те всадники, которые пришли говорить с лордами, имели человеческий облик, но они не принадлежали к человеческому роду. Они были великолепными бойцами, сильными, мужественными людьми — или существами, которые прискакали из северо-восточной дикой местности, и все их боялись, хотя они никому не сделали ничего плохого и не захватывали никаких земель. Сколько их было, не знал никто, но было известно, что они обладали знаниями, которые намного превосходили человеческие.