Год Единорога

Это был Хальзе? Или кто-то другой? Но Хирон покачал головой.

— Она не добыча для хищников, братья по отряду. — Он поднял руку и указал на символ, сгустившийся в воздухе между нами. Сначала возник туманный зеленоватый след, потом зеленое стало синим, а потом, когда линии стали бледнеть, серым.

— Да будет так, — Хирон произнес эти три слова, объявляя свое решение.

— Теперь мы знаем.

Он больше не шевелился, но Херрел подошел ко мне, и я протянула ему руку. Мы медленно пошли прочь, и всадники следовали за нами на некотором расстоянии, которое становилось все больше и больше.

— Ваши Врата открылись?

— Они открылись.

Мы подошли к палаткам. Костер погас, и мы никого не увидели. Другие девушки, должно быть, еще спали. Почему же я не спала вместе с ними? С тех пор, как мы пересекли Перевал Соколов, я вообще уже ничего больше не делила с другими.

Херрел привел меня обратно в лагерь, в палатку, в которой мы провели ночь, отделенные друг от друга мечом… Я так устала, что только хотела погрузиться во тьму сна и все забыть. Я легла и закрыла глаза. И мне показалось, что я заснула.

Если бы я знала как правильно применять свои особые способности, которые использовала как неумелый ребенок, играющий опасным оружием, то может быть, смогла бы защититься от того, что произошло со мной в эту ночь. А Хирон, проведя испытание, узнал, чем на самом деле я была вооружена: хотя во мне и текла кровь колдуньи, я совершенно не осознавала этого и не могла направить свои способности против того, что он мог со мной сделать.

И единственную возможную защиту, которую Херрел возвел между мной и остальными всадниками, сама же уничтожила. Но я поняла это намного позже.

Хирон действовал быстро и на его стороне был весь отряд. Они были очень сильны в наведении иллюзий, но иллюзии эти могли быть как простыми, так и очень сложными. И открытые Врата позволили им сделать это. Они присоединились к источникам энергии, которые долгое время были закрыты для них.

Я проснулась. Херрел стоял надо мной с кубком в руках. Лицо его было озабоченным и прикосновение осторожным. Он хотел, чтобы я выпила содержимое кубка — ту живительную жидкость, которую я однажды пила. Я вспомнила ее вкус, ее пряный запах. Херрел… я протянула руку, и она показалась мне невероятно тяжелой, так трудно было ее поднять. На щеках Херрела оставались следы моих ногтей. Почему я кому-то сделала плохо… тому… тому?

Но на этих щеках не было никаких следов! Херрел? Эти глаза… глаза коня или медведя? Мои веки были так тяжелы, что я не могла держать глаза открытыми.

Но, хотя я не могла видеть, мне показалось, что, по крайней мере, слух еще не отказал мне. Я слышала движение в палатке вокруг меня. Потом меня подняли и понесли… Я парила, отрешившись от всего, что слышали мои уши.

— … кого я должна бояться.

— Его? — усмешка. — Она не видит нас, брат! Она не может больше пошевелиться и не имеет ни малейшего понятия о том, что мы хотим с ней сделать.

— Да, она едва ли поедет с нами утром.

Это было похоже на удар чужой воли, на требование всадников там, в долине, перед каменной стеной, но теперь их объединенная воля образовывала огромное давящее облако, которое сталкивало меня в бездну и у меня не было никакой надежды защититься от него.

ГЛАВА 9

Меня окружал пепельно-серый лес. Я знала, что за мной охотятся. У меня не было ни оружия, ни защиты, но я не бежала прочь. Я прислонилась спиной к сухому дереву и ждала.

Ветер шелестел блеклыми листьями — нет, это был не ветер, это была чья-то воля, которая нахлынула на меня таким мощным потоком, что задрожали листья. Я вынудила себя оставаться на месте и ждать.

Бледные серые тени появились между деревьями и их бесформенные очертания казались чудовищными. Но я спокойно ждала и они, хотя и собирались угрожающе за деревьями, но не нападали.

За дуновением ветра последовал жалобный звук, такой высокий и резкий, что от него стало больно ушам. Тени закачались и разлетелись. И из леса вышли те, у которых были тела: медведь, волк, орел, кабан и другие, о которых я ничего не могла сказать. Они шли на задних ногах и это делало их еще более ужасными, чем если бы они шли на всех четырех.

Я судорожно попыталась заговорить с ними. Если бы мне удалось произнести их имена вслух! Но горло мое словно перехватило.

Позади зверей снова собирались тени и очертания их размывались, формировались и снова расплывались, так что я знала только то, что существа эти были ужасны и враждебны человеку. Звери отступили в сторону и освободили место для своего Предводителя, огромного дикого жеребца. Он тоже стоял на задних ногах и держал в человеческих руках оружие — серо-белый лук, кое-где посеребренный и тетива его зеленовато мерцала.

Медведь подал ему стрелу, и стрела тоже была зеленая. Казалось, что древко ее сделано из луча света.

— Во имя Костей Смерти, Власти Серебра и Силы нашей Воли… — ни одного произнесенного вслух слова, но слова этого угрожающего заклинания болезненно отдавались у меня в голове. — Мы разъединяем от имени этих троих, и никто больше не будет в силах их соединить!