Год французской любви

Оставляя за собой широкий след во взбаламученной пыли, бутыль медленно катилась прямо на поднимающегося Серого. Он ещё не видел опасности, но вот его мокрое от пота и красное от напряжения лицо появилось над краем колодца, он увидел бутыль - и неожиданно завизжал, тонким, противным голосом, выставил вперед руку, чтобы оттолкнуть надвигающийся стеклянный бочонок, но резина скользнула сверху по пыльному стеклу, стирая эту саму пыль, и более-менее чистым боком бутыль ударилась о последнюю, торчащую из пола, скобу, над которой возвышался по плечи Серый.

Раздался звон, бутыль раскололась, и жидкость широкой волной хлынула прямо в лицо Серому! Я сжался в комок - все пропало! Сейчас он вылезет и...

Дикий вопль пронесся по каменному коридору! Серый вопил, орал, кричал, нет, человеческих слов не хватит, чтобы описать то, что извергал из своей глотки Серый! Я видел, как он пытается руками, разом отпустив скобу, стереть жидкость с лица, увидел выкаченные, странно побелевшие глаза, кровь на губах, и тут, потеряв равновесие, он резко, как-то вдруг, рухнул назад, и вниз - в шахту.

Вопль его некоторое время метался в проеме шахтного ствола, потом раздался неприятный, тупой хряск - и тут же наступила оглушающая тишина, только слышно было, как жидкость шипит в пыли, и капает вниз, в черный провал...

Не помню, сколько я простоял в оцепенении над черным зевом. В себя я пришел от запаха - пахло чем-то удушливым, противным, гниловатым. От лужи у края шахты шел пар или дым - не сильно, но заметно. Я, двигаясь, как деревянная кукла, подошел к шахте, заглянул вниз - и отшатнулся. Там, в круге света, лежало на спине тело Серого, и я отчетливо видел, что его лицо превратилось в сплошное кровавое месиво, сверху похожее на разбитую банку с томатным соусом "Южный".

Я хрипло вскрикнул и бросился прочь от страшной шахты. Я бежал по коридору, по пылевой дорожке, протоптанной Серым, и напряжение и ужас, скрутившие все мое тело, постепенно отступали, отступали, чтобы на их место пришел страх, слабость, усталость...

Где и как я выбрался из пыльных подземелий, я не помню. Просто, в очередной раз навалившись на очередную тяжеленную ржавую дверь в конце очередного темного коридора, я шагнул навстречу неяркому свету осеннего неба, но мне он больно резанул по глазам, привыкшим к темноте.

Я с полу прикрытыми веками, стараясь смотреть только под ноги, побежал вперед, прочь от ужасных катакомб, пару раз падал, натыкался на деревья, пока, наконец, мои глаза не привыкли к свету, и я не смог оглядеться.

Я стоял в каком-то небольшом распадке, все в тех же буграх. Вокруг высились деревья, ветер тоненько свистел в голых ветках, справа от меня сквозь лес свинцово серела необъятная гладь Волги, а впереди возвышалась голая вершина Лысого холма, прямо посредине которой сидели у дымящего костра три человека.

Черная кепка Голубя и оранжевые полоски на куртке Фарида не оставили у меня сомнений - это были мои друзья...

Я ничего не стал им рассказывать - ни про Серого, ни про бетонные коридоры под буграми. Я ВООБЩЕ НИКОГДА И НИКОМУ об ЭТОМ не рассказывал...

А вход в казематы я, подросший, сколько потом не искал, найти так и не смог, и кто, когда и зачем создал их, что хранилось в сундуках, куда вели двери на дне шахты, чьи несчастные останки покоились без погребения в каменных нишах, и зачем там были бутыли с серной кислотой, а ведь именно она сожгла Серому лицо, я так никогда и не узнал...

Пацаны распутали мне руки, и засыпали вопросами, и вот тут то меня окончательно "отпустило" - и взвинченные нервы отказались повиноваться. Я полгода болел, и честь и хвала моей замечательной маме, которая отбила меня у наших "самых прогрессивных в мире" психиаторов, и своим вниманием и лаской растопила-таки тот кусок льда, который вдруг сковал мой мозг около пяти вечера одним сентябрьским днем на буграх у Волги...

"Обсуждение после просмотра"

- Ну и че, этот Серый, он там так и лежит, что ли?

- Наверное, я не знаю. Сказал же - искал я потом те пещеры. Не нашел.

- Да врет он все, пацаны! Нет тут никаких пещер.

- Ты-то много знаешь! Всю жизнь в спортзале мяч гонял, теперь лезешь.

- Я-то может и гонял, зато мастер спорта. А вы как по подвал водку хлестали, так и сейчас хлещете...

- Да пошел ты!..

- Пацаны, брэк! Давай лучше ты рассказывай.

- А че я то? Я потом, вон пусть лучше он...

История третья

Как это делалось в Средневолжске.

Восемьдесят шестой год это был, февраль, кажется. Я десятый класс заканчивал, впереди уже брезжила долгожданная свобода от порядком доставшего за десять лет "всеобщего среднего", виделись радужные перспективы поступления в вуз, непременно столичный, да ещё и не абы какой, а тот, который даст возможность получить ту специальность, к которой душа лежит. Мечты, мечты, так сладок ваш дурман...