Год гиен

Кремень был в маленькой нише в кирпичной стене. Потянувшись за ним, служанка почувствовала, как одна из плит шевельнулась под ее ногами. Плита эта слегка приподнималась над другими.

Кеея слегка подумала и нагнулась, чтобы вернуть плиту на место. Но та все еще болталась, как будто что-то мешало ей лечь, как следует. Девушка подняла плиту и оглядела то, что было спрятано в дыре под ней. И едва-едва сумела сдержать крик, который рвался с ее губ.

Она быстро вернула плиту на место.

Когда госпожа вернулась домой, служанка ничего не сказала, ожидая, пока Ненри вернется на обед. Как только писец, нагруженный свитками, устало открыл ворота, Кеея подошла к нему.

— Господин, — сказала она, — не найдете ли вы момент, чтобы посмотреть кое на что?

Ненри собирался отмахнуться, потому что в тот день Пасер бросил на него всю работу — доклады надсмотрщиков, перечни налогов. Почему-то градоправитель в последний момент сорвался, чтобы принять участие в охоте на уток с царицей Тийей — не больше не меньше. Но у служанки было такое серьезное выражение лица, что все протесты умерли у писца на губах, и он последовал за девушкой к мусорной яме.

Кеея подняла плиту. В дыре лежал трупик младенца, девочки. Тельце было разрисовано красным, на крошечных ладонях, ногах и на лбу начертаны знаки. Не обычные иероглифы, а примитивные символы древних времен. На маленьком тельце лежали амулеты и талисманы. У ребенка был вспорот живот, в высохших внутренностях виднелась восковая кукла. В груди младенца торчал нож, на глазах была повязка.

— Позови остальных. — сказал Ненри ужасным голосом.

Меритра лежала на постели, потому что имела обыкновение дремать, пока муж обедал. Такой порядок вещей устраивал их обоих, потому что сводил ежедневное общение к минимуму. Поэтому она удивилась, увидев, как Ненри внезапно появился в дверях, а за ним — слуги.

— Почему вы мешаете мне отдыхать, безумцы? — с видом смиренного долготерпения спросила она, словно обращаясь к богам с просьбой прояснить их неисповедимые пути.

Муж быстро пересек комнату, схватил жену за волосы и швырнул ее, вопящую, к стене.

Колдунья! — взревел он. — Ведьма!

Ненри чуть не заплакал, но удержался, мужественно справившись со слезами.

— Схватите ее, — велел он слугам. — Крепко свяжите. А потом посадите в подвал.

Меритра была слишком потрясена, чтобы говорить. Только когда слуги схватили ее и связали руки, женщина стала изрыгать проклятия и жаркие богохульства.

Но слуги как будто не слышали ее угроз и обещании всяческих кар. Меритре пришлось черпать утешение в том, что они съеживались, прикасаясь к ней, словно она оказалась тварью с чешуей и рогами.

В подвале уже ждал Ненри, отказываясь взглянуть на жену до тех пор, пока ее не привязали за руки и за ноги к креслу лицом к верстаку, на котором были аккуратно разложены свидетельства черного колдовства. Увидев мужа и слуг такими отчужденными и обвиняющими, Меритра начала бороться с путами, яростно вопя, что ее надо немедленно освободить, что она обо всем расскажет дяде, что Ненри потеряет свою должность, что она продаст служанок в бордель!

Женщине позволили вопить и яриться, пока она не выдохлась. В конце концов, именно пассивность слушателей остановила ее, и Меритра умолкла, перестав дергать путы.

— Как ты могла так со мной поступить? — спросил Ненри. — Разве я не кормил и не одевал тебя? Разве я не давал тебе все, что тебе хотелось?

Он уставился на ужасную восковую куклу в своей руке, пронзенную золотой иглой. Потом взгляд его упал на труп младенца. При виде несчастного ребенка со вспоротым животом, набитым ужасными амулетами, Ненри тихо застонал.

— Отпусти меня, ты, дурак, — ощетинилась Меритра. — Когда мой дядя узнает, что ты погубил чары…

Ненри с криком ринулся на жену и ударил по губам так жестоко, что по ее подбородку потекла струйка крови.

— Это ты погубила меня! — яростно сказал Ненри. — Мне конец!

— Я так и знала! Ты все неправильно понял, — внезапно голос ее стал умоляющим. — Разве ты не видишь, что я пустила в ход чары, чтобы тебя защитить?

Муж только покачал головой, показав на высохший, заляпанный красным труп.

— Этот ребенок — наш?

Меритра закатила глаза, услышав такую глупость.

— Конечно, нет. Разве я могла бы скрыть от тебя беременность? Я купила ребенка у шлюхи около городских ворот. Она все равно собиралась от него избавиться. Я держала руку на губах младенца до тех пор, пока…

Ее прервал на полуслове глухой вой мужа. Ненри поднял руку, только огромным усилием воли удержавшись его от того, чтобы не ударить Меритру снова. Вместо этого он показал ей восковую фигурку со словами:

— А это — что это такое? Ты наложила на меня чары, чтобы погубить?

— Успокойся, Ненри. Клянусь, это не так.

— Тогда кого?

— Твоего брата, конечно. В воске — его волос. А кто еще это может быть?

— Семеркета?

Меритра обиженно заговорила: