Год Грифона

— На тебе одежда, которую ты не имеешь права носить.

— Ишь ты, законник, — с недоброй улыбкой сказала Карми. — Хокарэмы права разбирают, подумать только…

Но Герхо не был склонен выслушивать ее дерзости. Он хлестко ударил ее по шее, и резкая боль опрокинула Карми на землю. Когда она опять обрела способность дышать, Герхо стоял над ней и держал в руках лапару, подаренную арзраусцем. Нож, который Карми купила в Лорцо, уже был у него за поясом.

— Где взяла? — Герхо сунул лапару под нос Карми. Карми сидела, держась за горло. Дышать было больно, голос отказывал. — Где взяла? — Герхо с силой встряхнул Карми за плечи. У Карми мотнулась голова, причинив еще большую боль горлу. Она закашлялась.

— Отцепись, — прохрипела она. — Буду разговаривать только с Логри.

Герхо еще раз хлестко ударил ее. Карми, придя в себя после удара, демонстративно зажала в зубах шнурок от куртки. Герхо присел перел ней на корточки и повернул к себе ее лицо, посмотрел на крепко сцепленные зубы и проговорил:

— Ладно, милая моя. Логри так Логри. Вставай!

Тон его не предвещал ничего хорошего. Карми послушно поднялась на ноги и остановилась, ожидая приказаний. Герхо — опытный хокарэм, не мальчишка, как рыжий Смирол, обмануть его нелегко, да и не удасться — он настороже, он уже знает, на что Карми способна. И Карми знала, что, если она будет вести себя неразумно, попытается применить те приемы боя, которым когда-то учил ее Стенхе, Герхо попросту убьет ее или искалечит.

В молчании, нарушаемом только короткими приказами Герхо, они вернулись к месту стоянки. Герхо собрал своих мулов, и они опять двинулись в путь, только на лошади на этот раз ехал Герхо, а Карми шла пешком.

Дорога на Орхаухский брод осталась далеко в стороне; Герхо теперь не было необходимости хитрить, и он направился к Орвит-Ралло напрямик.

Ночь наступила очень быстро; они слишком много времени потратили на игру в «кошки-мышки», и теперь уже Герхо, которому спать хотелось непритворно, не мог позволить, чтобы Карми сбежала еще раз. Он ее связал, связал не очень крепко, чтобы не нарушилось кровообращение; щадящий способ он мог выбрать и потому, что Карми с ее довольно неразвитой мускулаткрой не способна на ухищрения, к которым обычно прибегают связанные хокарэмы; она не умеет заметно изменять объем своих мышц.

— Спокойной ночи, — с иронией сказал Герхо, укрывая ее одеялом из заячьего меха. С парнем он бы так церемониться не стал, но женщина в беспомощном положении, полагал Герхо, должна иметь право на какое-то снисхождение.

— Послушай-ка, злючка, — спросил он вдруг, размягченный собственной добротой. — Как ты меня раскусила? Почему? Потому, что я тебя к Орвит-Ралло тянул?

— По запаху, — отозвалась Карми сонно. Веревки и заячья полость сковывали свободу, но не резали кожу, и было тепло, так что поблажку она оценила. — Полынь, лисянка и массажное масло.

Герхо недоуменно обнюхал свое запястье.

— У мужиков никуда не годный нюх, — добавила Карми, отворачиваясь от костра.

Утром Герхо поднял ее чуть свет, долго распутывал свои замысловатые узлы, потом разрешил ей умыться, дал кусок лепешки с вяленым мясом и три сушеных груши.

— Сегодня будем в Орвит-Ралло, — заметил Герхо, садясь в седло.

Карми промолчала. Что уж и говорить, ее совсем не тянуло в замок Ралло, но избавиться от опеки Герхо она не видела возможности.

Так они и прибыли в Орвит-Ралло: Герхо, восседающий на пегой лошаденке, четыре тяжело груженных мула и Карми, устало бредущая пешком. Не обошлось без старых знакомых: малыш Таву-аро, увидев Карми, закричал восторженно:

— Ух ты! Смиролов костюмчик вернулся!

Ролнек, невесть откуда возникший рядом с ним, напомнил малышу о необходимости сдерживаться затрещиной.

— Присмотрись-ка получше, Таву! — Он-то сразу увидел, что одежда у Карми уже другая.

Гортах, на которого в свое отсутствие Логри оставил замок, спросил:

— Кто ты, девка, почему в этом наряде?

— Ты Логри? — спросила Карми.

— Я Гортах, — ответил хокарэм.

— Буду разговаривать только с Логри.

Герхо тычком заставил ее замолчать.

— Оставь ее, приятель, — сказал ему Гортах. — У нее есть такое право. Ролнек, накорми гостью и покажи, где она будет спать.

— Пойдем, Сэллик, — пригласил Ролнек.

— Я не хочу есть, — проговорила Карми, когда они отошли.

— Молочка тогда попьешь, — отозвался Ролнек.

— А Смирол где?

— Смирол уже служит, — ответил Ролнек.

— А-а, — протянула Карми. — Вам сильно повредило, что я от вас сбежала?

— Да нет, не очень.

Ролнек привел Карми в подвал, очень мрачный сейчас, в сумерках. У очага чистила медный таз старуха, одетая на хокарэмский лад. Более странного зрелища Карми в своей жизни не видела.

— Нелама, это пленница, — сказал Ролнек. — Дай ей молока, и пусть она ночует у тебя.

— Хорошо, — кивнула старуха. — Садись, девочка. молоко в кувшине на столе. Там, в корзине, ягоды возьми, вкуснее будет. И хлеба отломай, хлеб свежий, вкусный. А курточку сними, она грязная, да и тебе самой бы помыться набо.

Карми, поставив на стол кружку с молоком и миску с ягодами, выпрямилась, спрашивая:

— А где умыться можно?