Год Кита

На восточной окраине угодий, занятых сейчас семьей маленького кашалота, поверхность моря покрыта коричневыми и зелеными водорослями, которые шторм сорвал с прибрежного мелководья. Мягкие стебли покачиваются в воде, все разом поворачиваются, изгибаются; лучи солнца золотят их и теряются в зеленом сумраке. Течение расправляет на поверхности ярко-зеленые листья. Ветер задирает над водой их края, и море вспыхивает миллионом отблесков. Коричневые шары и луковицы поднимаются и опускаются в волнах, точно головки кукол, которыми управляет невидимый актер. Стаи рыб, тоже унесенных штормом от берега, снуют среди водорослей, ловя крошечные живые организмы, которые срываются со стеблей и медленно опускаются ко дну.

В этом плавучем лесу оказываются и наши герои – маленький кашалот и его семья. Конечно, китенку случалось видеть водоросли – но не в таком количестве и не так далеко от берегов! Он обследует пучок стеблей, берет его в пасть и выплевывает. Похоже на пищу, но эта пища ему не нравится. Плывя под самой поверхностью воды, китенок на пробу вторгается в гущу водорослей. Мокрые стебли поглаживают его кожу; что ж, ощущение приятное. Глаза китенка ничего не видят в джунглях колышущихся стеблей, а его слух воспринимает лишь бессмысленный шум. Закрыв глаза, он медленно движется сквозь эту странную, приятную на ощупь массу. Китенком движет первобытная тяга к открытиям, к переменам, к поискам новых возможностей – та самая тяга, которая и движет эволюцией. (Иногда, правда, она заводит эволюцию в тупик.)

Десять минут спустя китенок возвращается на поверхность и видит рядом своего сводного брата. И вот китята вместе играют в водорослях – выпрыгивают в воздух, бьют хвостами, превращая водоросли в сплошную бурую кашу, плещутся в свое удовольствие. Неожиданно китенок натыкается на широкий бок самца, хозяина гарема, который немедленно награждает его ударом хвоста. Игре конец. Китенок громко чихает, выпуская в воздух фонтан мелкой водяной пыли, и сломя голову несется назад, к матери.

В 1963 году пятьдесят специалистов, мужчин и женщин, собрались в Вашингтоне на международную конференцию по исследованиям в области биологии китообразных.

[21]

Говорили на разных языках и интересовались разными аспектами биологии: одни представляли «чистую» науку – их интерес к китообразным подогревается пламенем бескорыстной любознательности; другие относились к «прикладникам», которые изучают животных с целью сохранить их для пользы будущего человечества. Все делегаты конференции были закоренелыми скептиками и привыкли подходить критически к результатам научных исследований. Слушая истории из опыта китобоев, обсуждая подробные доклады о поставленных экспериментах, они постоянно спрашивали себя: правильно ли докладчик интерпретирует наблюдения или им можно дать другое объяснение?

Одно из заседаний было посвящено умственным способностям китообразных. Келлер Бреланд, президент Ассоциации по изучению поведения животных, находящейся в Хот-Спрингсе в Арканзасе, предложил следующий исходный тезис; «Умственные способности проявляются, когда отказывают заложенные природой инстинктивные реакции; умственные способности расширяют комбинационные возможности животного как в отношении процессов, протекающих в его организме, так и в отношении событий внешней среды». Делегаты сошлись на том, что именно умственные способности позволили многим животным избежать тупика эволюции, в котором оказались низшие виды, реагирующие на раздражители чисто механически. Однако, когда разговор зашел о методах испытания умственных способностей и о способах их оценки, среди участников конференции завязалась оживленная дискуссия.

Артур Ф. Мак-Брайд, о котором уже упоминалось в этой книге, заслужил уважение коллег еще в тридцатых годах, когда он занимался организацией первых океанариумов; а его сотрудник Д. О. Хебб специализируется по биологии приматов и давно работает над методикой оценки умственных способностей животных, в частности шимпанзе, с которыми он проводил эксперименты, ставя их в новые, необычные условия. Я привожу здесь краткий пересказ доклада, сделанного на конференции этими двумя учеными.

До сих пор не получено убедительных доказательств незаурядных умственных способностей дельфина – то есть его умения разрешать поставленную задачу,- и пока неясно, как получить такие доказательства. По степени мотивированности поведения и по эмоциональным проявлениям дельфин находится между собакой и шимпанзе, так как:

– во-первых, дельфины выказывают страх перед необычными звуками и перед необычными неподвижными предметами. (Крысы, например, такого страха не выказывают.) Достаточно бросить в бассейн яркий мяч, чтобы плавающие в бассейне дельфины замолчали на целый день и прекратили играть друг с другом и выпрыгивать из воды;

– во-вторых, дельфины как будто умеют дружить с себе подобными животными, в точности как собаки и шимпанзе (опять-таки в отличие от крыс);