Год Кита

В лабораторных условиях крысы, мыши и белки по нескольку месяцев живут, питаясь только сухой пищей и морской водой. Они худеют от такой диеты и зачастую перестают размножаться, но не погибают. Очевидно, им помогает какой-то особый биологический механизм, который выручает и китов. Иначе говоря, у этих животных тоже весьма высокий порог концентрации солей в организме и хорошо отлаженная система выведения солей. Секреты действия этой системы кроются в строении почек кита: они похожи на виноградные гроздья и как бы состоят из десятков маленьких почек, заключенных в общую оболочку.

Оценивая интенсивность работы почек кита, вероятно, надо учесть и объем мочи, извергаемый его организмом; но этот объем нам не известен. Можно придумать специальное устройство из нержавеющей стали, вживленное в кожу кита вокруг мочеиспускательного канала, которое измеряет выделения этого канала и посылает по радио полученные данные. Вообразите группу ученых, следующих за китом на специальном судне, чтобы фиксировать количество его мочи. Не правда ли – фантастический план?

Так или иначе, киты не пьют с целью утолить жажду, но вместе со своей добычей глотают соленую морскую воду. Они выводят соли из своего организма при помощи биологических механизмов, не так уж сильно отличающихся от наших собственных, и, вероятно, тоже терпят неудобства.

Однажды утром, едва начав сосать материнское молоко, маленький кашалот с отвращением выплевывает сосок. С молоком что-то случилось: у него чрезвычайно неприятный привкус, не то чтобы совсем новый, но гораздо более сильный, чем бывало прежде.

По поверхности моря вокруг китенка и его матери расходится сверкающее на солнце радужное пятно; его принесло сюда с востока. Китиха тоже чувствует неприятный привкус и уходит под ветер в поисках чистой воды.

Где-то за горизонтом какое-то судно промывает грязный танк и сбрасывает за борт остатки нефти и ржавую воду. Много дней будет плавать по морю зловонная пленка, пока солнце не превратит ее в комочки смолы, а волны и течения не выбросят эту смолу на побережье – так море избавляется от грязи, выплескивая ее на прибрежный песок.

Горе бурым пеликанам и олушам, которые садятся здесь на воду, надеясь отдохнуть и поохотиться! Маслянистая жидкость оседает на их оперении, постепенно проникая до самой кожи птиц, и они тяжелеют, теряют плавучесть. Когда птицы наконец поднимаются в воздух и летят к берегу, их мокрая кожа стынет на ветру. Птицы достигают суши, и к маслянистым перьям начинают прилипать травинки и сор; они пытаются клювами очистить перья, но еще больше пачкаются в липкой массе.

В конце концов темные, бесформенные, неподвижные птицы медленно умирают на берегу.

В середине декабря группа китов, среди которых и наш китенок, оказывается в районе двадцать второй параллели, между мексиканским побережьем и островами Ревилья-Хихедо. Без особой причины семья китенка на время отделилась от своих попутчиков; пройдет несколько недель, и они вновь соединятся.

Здесь и проводит маленький кашалот вторую половину декабря, лениво плавая в богатых добычей водах: в этом районе встречаются холодные и теплые течения, приносящие самых разных рыб и головоногих.

Тут и самец, хозяин гарема; он уже не раз бывал в этих краях. Вот он ныряет и в течение часа с четвертью остается под водой – это предел для кашалота. В глубине кашалот внезапно попадает в светящееся облако таких крошечных существ, что кит их, конечно, не видит; каждое из этих прелестных существ – одна-единственная клетка, испускающая едва заметное свечение, но все вместе они освещают белую нижнюю челюсть гиганта. Наконец кашалот поднимается на поверхность, неся в желудке сто двадцать килограммов пищи.

По отраженным сигналам локатора кашалот узнает и о характере подводного рельефа, и о конусе ила, медленно ползущего во тьме по черной подводной долине, и о внушительных подводных утесах, и о пещерах, и о петлистых реках придонных течений, за долгие века проложивших в скалистом дне глубокие русла. Кашалот знает, где прячется осьминог, и знает, как его поймать, лишь только он покинет свое укрытие. Кашалоту известна и форма гниющего деревянного корпуса судна, груженного сокровищами, и форма разъедаемых солью корпусов современных военных кораблей, вокруг которых ржавеет личное оружие – все, что осталось от моряков.

Кашалот, как и все старожилы океана, помнит многочисленные особенности океанского дна, изучая которое, он, бывало, натыкался на весьма неприятные сюрпризы. Его величественное тело хранит шрамы от столкновений с подводными скалами, ему случалось и ломать зубы, и испытывать боль от неожиданного удара в лоб. Окружающий кашалота мир – его биосфера – полон опасностей.