Год крысы. Путница

– Молец? – благосклонно глянул тсец. – Да еще доброволец? Ишь ты! Что ж, пускай едет, ремесло нужное – благословить там кого или отпеть.

– Отпеть?! – побледнел Колай. – Чего это вдруг – отпеть?

– Я – Хольгин посланник, – приосанился молец. – И пойду указанной Ею тропой, даже если она раскалена добела и усыпана терниями!

– А какие он проповеди читает – вообще заслушаетесь! – льстиво заверил голова чуток опешившего тсеца.

По счастью, молец посчитал ниже своего посланничьего достоинства тратить на них свое красноречие и умолк.

– Ишь ты, «отпеть», – продолжал бормотать Колай, – типун ему на язык! Надо ж было такое сказануть!

Цыку больше встревожило другое слово.

– А куда ехать-то? Нам говорили, в Макополе работать будем.

– Скоро узнаете, – уклончиво ответил тсец, выписывая голове бумагу, что люди, коровы и телега приняты в полном порядке. – Страна большая, крепкие руки везде нужны. Все, человече, иди, дальше не твоя забота!

Голова поклонился, сунул свернутую трубочкой расписку в рукав и коротко, неловко распрощался с весчанами – будто с уже чужими.

– Фессю мою проведай! – не сдержавшись, в последний миг окликнул его Цыка. – Скажи, что у меня все хорошо, пусть не тревожится!

– Проведаю, передам!

За воротами амбара голова стащил шапку и утер ею потный лоб.

– Что ж, хлев сгорел, зато и крыса с ним, – вслух подумал он. – Эй, пацан! Медьку хочешь? Покажи, где тут поблизости кормильня почище да подешевле!

* * *

Отрабатывать проезд языком оказалось очень весело, хоть и тяжело. К вечеру Рыска так устала, словно в огороде горбатилась. По счастью, Жар помогал, тоже байки травил, давая подружке передохнуть. Лесорубы при близком знакомстве оказались мужиками хорошими, простыми и добродушными. Они сами с удовольствием трепали языками, рассказывая о своих семьях и жизни, и, несмотря на первоначальные угрозы, в обед поделились со «сказочниками» немудреной снедью. Толкать увязшую в грязи телегу пришлось только один раз, и то лесорубы сами справились, со снисходительными усмешками оттеснив Рыску с Жаром в сторону.

Беспокоил девушку только Альк. Нет, с лесорубами он больше не заедался. И вообще никак себя не выказывал, что насторожило не только Рыску.

– Он у вас больной, что ли? – подозрительно спросил ее вожак на вечернем привале.

До темноты добраться до Рогатки не удалось, но друзей это не огорчило – рыночные ворота все равно откроются только утром. Если встать с последней звездой и резво прошагать оставшиеся пять-шесть вешек, то как раз к началу торгов успеют – выспавшимися, бодрыми хорошо из воров пыль выколачивать.

– А? – Рыска оглянулась. Альк сидел на отшибе, нахохлившись и как будто не замечая ходящих по поляне людей, хотя глаза у него были открыты. – Нет… Ну разве что на голову, – осторожно добавила девушка.

– Он и на возу так всю дорогу просидел, – присоединился к разговору возница со второй телеги. – Будто чучело, только губы иногда шевелятся и пальцы стискиваются.

– У него… неприятности, – уклончиво ответила девушка.

– Ладно, лишь бы не заразно было, – сплюнул вожак, отходя.

– Эй, сказочница, – окликнул девушку один из лесорубов, сваливая возле костра такую охапку хвороста, что хватило бы быка зажарить, – ты птицу щипать-потрошить умеешь? У нас тут пара курей припасена.

– Умею… – рассеянно отозвалась Рыска, не сводя глаз с бледной фигуры под деревом. – Сейчас, погодите щепочку!

Пока мужик вытряхивал из мешка возмущенно кудахчущих птиц и одним движением обрывал их протесты, девушка окунулась в сумрак на краю поляны. После жаркого, щипучего дыхания костра он показался особенно промозглым. И роса на траву уже выпала – или так с утра и не просохла.

– Альк!

Саврянин повернул голову, только когда Рыска дотронулась до его плеча. Оскалился:

– Чего тебе?

– Ты в порядке?

– Нет.

– А что случилось?

– Все. – Альк снова уставился в пустоту.

Девушка, неловко потоптавшись рядом, присела на корточки. От саврянина веяло холодом и отчуждением, как от гранитной глыбы. Зато и бояться-стесняться камня было как-то глупо.

– Пойдем к костру, а? – заискивающе предложила Рыска. – Лесорубы кулеш варят.

– Меня все равно не угостят.

– Я с вами поделюсь, – щедро пообещала девушка.

Альк покосился на костер. Жар вовсю балагурил с лесорубами, успев выклянчить у них краюху хлеба и кость от копченой свиной голяшки, покрошенной в варево. Мяса на ней почти не осталось, но погрызть вприкуску с хлебом тоже немалое удовольствие.

– С тобой поделюсь, – поправилась Рыска.

– Не надо. – Саврянин непроизвольно сглотнул и отвернулся.

– Ну хоть погреешься! – Ответа девушка не дождалась и, слегка раздосадованная, собралась уходить, но вместо этого неожиданно для самой себя спросила: – Слушай, а ты правда раньше… не убивал?

Альк едва заметно вздрогнул, словно Рыске удалось прочесть его мысли, но вместо прямого ответа сварливо сказал:

– А кого я, по-твоему, должен был убивать? И когда, где? В родительском замке? Или в Пристани? Может, по городским переулкам с дубиной промышлять?

– Ну для первого раза у тебя совсем неплохо вышло, – осторожно заметила девушка.