Год Крысы. Видунья

— Ну… устал. Взял до Пристани подъехать. Да они рады-радешеньки были, что вообще вернул, даже благодарили!

— Это сразу. А потом успокоятся, посоветуются со знающими людьми и жалобу наместнику настрочат.

— Побоятся, — неуверенно возразил молодой.

— Да? А когда ты в прошлом году девку обесчестил — тоже побоялись?

— Дядь, так то ж девка, а это скотина какая-то!

— Девка как раз ерунда, встряхнулась и пошла, а если б корова под тобой пала?

— Ну, заплатил бы им…

— Нет, — резко перебил Берек. — Это бабка твоя бы заплатила. Или я. А ты только транжирить и умеешь!

— Неправда, — оскорбился молодой. — Я как раз с денежного заказа ехал…

— И недоехал, — саркастически напомнил дядя.

— Он нетопыря укусил! Тот — на дыбы…

— Укусил? А кожаная подкладка на что?

— Ну, он ее все время грыз-грыз… Я думал — надоест…

— Альку?

— А он проел-таки дыру, выждал момент и тяпнул…

— Полагаю, момент — это когда ты напился в хлам и рядом не было никого, чтоб помочь изловить нетопыря?

— Да я всего-то кружку пива выпил! Так… придремал…

— Молодец.

— Дядь, ну издеваться-то зачем?! Самому стыдно…

— Я про Алька. — Берек вскользь глянул на Милку, сосредоточенно отъедающую у «зайчика» хвост, но о ее сговоре с похитителями не догадался. — Благодаря моим связям тебе оказали большую честь, молокосос. Ты получил лучшую крысу Пристани. Тетя… Бабушка продала один из доходных домов, чтобы купить тебе нетопыря. А ты, вместо того чтобы показать себя достойным этих даров, тут же пустился в загул, угробив одно животное и просвистев второе.

— Но я думал, что он уже… Ведь прошел почти месяц…

— Судя по тому, что я сегодня видел, его хватит еще на один. Альк всегда сопротивлялся до последнего. Прирожденный боец, умный, хитрый и бесстрашный. В отличие от тебя.

— Тем не менее путником стал я, — криво усмехнулся племянник.

— Увы, совершенством в этом мире может позволить себе быть только Хольга, вздохнул Берек. — Пошел вон.

— Но… дядя… Я думал, что…

— Я просто сказал, что нашел твою потерю, — а значит, ее место тебе не грозит. Но кому ее теперь отдать, пусть решают наставники вашей Пристани.

— Да они меня терпеть не могут!

— С чего бы это? — иронично спросил дядя. — Уж не путают ли они тебя с молодым выскочкой, вечно выезжающим из сточной канавы на горбу влиятельных родственников?

— Хотя бы устрой перевод дела в свою Пристань! Меня же вообще могут лишить права на «свечу»!

— Ну и хвала Хольге. — Просьбу Берек как будто не расслышал. — Ты молод и еще сможешь найти себе другое занятие. А путник из тебя все равно был паршивый.

— Лучше убей меня! — Племянник забежал вперед и рухнул на колени, обхватив дядины ноги и уставившись на него умоляющим собачьим взглядом.

Дядя презрительно отпихнул его, высвободился и пошел дальше.

— Привыкай сам отвечать за свои поступки, недоросль. Поди да прыгни с моста, если жизнь не мила, а меня в это впутывать не надо. Таких родителей опозорил, эх…

— Тогда… — Молодой сцепил зубы, и на лице его возникло совсем другое выражение, усугубленное глубоко пролегшими тенями. — Тогда я тебя убью!

Мечи скрестились с глухим звоном — Берек успел-таки выхватить свой. Отбил неловко, чуть не сломав клинок, но уже следующий выпад принял как положено, легко спустив вражеское лезвие по своему.

Путники сошлись в короткой яростной схватке. Опытный фехтовальщик понял бы, что пожилой только парирует, давая племяннику шанс одуматься, но Рыска с писком вжала лицо в землю.

Молодого такое снисхождение только разозлило. Он отпрянул и закружил вокруг дяди, как подпесок возле матерого котяры с рваными ушами.

— Не дури, — презрительно бросил Берек, не двигаясь с места. — А то я ведь и разозлиться могу.

— Отдай мне крысу!

— Нет.

Снова замелькало, зазвенело, прыснуло искрами. Племянник вскрикнул, прижал ладонь к плечу.

— Дождешься — вообще руку отсеку, — пригрозил Берек, слегка покачивая мечом, как кот хвостом.

— Я не отступлюсь!

— А я и не проверяю твою отвагу. Главное испытание ты провалил, и мое решение не изменится.

— Н-на! — Молодой с яростью хакнул мечом наотмашь. — Получай, старый козел!

— Ах ты крысеныш… — изумленно выдохнул Берек. Удар он, конечно, отбил, и Жар не сразу понял, отчего же тогда путник сгибается пополам и, выронив меч, боком валится на траву. Использовать метательные ножи в битве с равным считалось низостью, допустимой только при сшибке с разбойниками или иной, не достойной благородного боя, швалью. Но вогнать его в родного дядю…

— У меня не было выбора. — Молодого начало колотить — он наконец осознал, что натворил, но вместо раскаяния пришло остервенение. Будьте вы все прокляты — и подлец-дядя, и строптивая крыса, и даже сволочная Хольга, соткавшая ему такую судьбу! Это все ваша вина!

— Я же говорил, — влажно закашлялся Берек, — ты никудышный путник… Даже на своей дороге перекрестков не видишь, а рвешься чужие править.

Племянник с рычанием занес меч, но вогнать его умирающему в глотку не успел.

Нож попал в колено. Нога подломилась, и убийца, не успев вскрикнуть, упал на спину, звучно хряпнувшись затылком о каменную опояску клумбы.

Больше он парковую тишину не нарушал.