Год крысы

— Да. То есть мой друг покупал…

— А зачем ему порошок? Он тоже хочет получить в два раза больше денег?

Ксюша покраснела.

— Ему не нужны деньги. Он… Это он не для себя…

— А для кого?

Ксюша с достоинством тряхнула головой:

— Для меня.

Во взгляде незнакомца, направленном на Ксюшу, впервые мелькнул интерес. Как будто в Ксюшиной истории открылись новые страницы, которые делали ее случай намного более любопытным для науки.

— Дело в том, что моя бабушка… — начала объяснять Ксюша. — Она…

Мужчина коротко кивнул.

— Она болеет и для лечения нужны деньги, — закончил он за Ксюшу. И не стал слушать дальше. Будто ему опять все стало ясно.

Странное дело, в том, как он говорил, в выражении его лица, в горящих глазах, во всем облике было, с одной стороны, что-то непонятное и загадочное, а с другой, — что-то уверенное и убедительное, так что Ксюша чувствовала: этот человек знает, что говорит, ей нужно ловить каждое его слово и не возражать.

Мужчина опять погрузился в глубокую задумчивость, и Ксюша попробовала осторожно вернуть его к действительности.

— Так вы считаете, что у них ничего не получится?

— Не получится.

Ксюша подождала, не продолжит он ли он сам, а потом спросила:

— И что же делать?

Мужчина сурово поджал губы.

Он, прищурившись, смотрел куда-то вдаль, на деревья, на покрытую кувшинками поверхность пруда за ними, на серебристые листья ив на том берегу… Причем, как показалось Ксюше, он думал вовсе не о ней и не о Матросове. Он думал о чем-то большом, может быть, о причинах и следствиях, лежащих в основе этого мира, а может быть, об устройстве вселенной…

Ксюша принялась терпеливо ждать. Мужчина пребывал в задумчивости долго. Ксюша успела заскучать и начала переминаться с ноги на ногу, когда незнакомец опять ожил.

— Людей, одержимых алчностью, невозможно остановить словами! — Он посмотрел на нее сурово. — Их может остановить только катастрофа.

Ксюша, не отрываясь, смотрела на его плотно сжатые губы.

— Впрочем, — добавил мужчина. — Тут дело не в алчности… Алчность — это полбеды… — он опять умолк.

— А в чем дело?

— Тут дело в чем-то большем… Я чувствую…

Ксюша удивленно подняла брови.

— Беда в том, что вмешиваться в такие дела нужно крайне осторожно, — сказал он. — Потому что любое действие рождает противодействие. И неосмотрительное вмешательство может нарушить сложившийся баланс и сделать только хуже.

Его слова были туманны, но Ксюше на всякий случай кивнула головой.

— Но ведь вы обещали помочь…

— Да, — мужчина нахмурился.

Он в последний раз прикинул что-то в уме и принял, наконец, решение. Поднявшись со скамьи, он сверху вниз посмотрел на Ксюшу:

— Ты говоришь, это он для тебя?

— Да.

— Точно?

— Да. У меня бабушка болеет.

— А что с ней?

— Она теряет память…

Мужчина кивнул. Он так и думал.

— Я дам тебе Лолиту!

— Кого?! — удивилась Ксюша.

Но мужчина уже был погружен в новые соображения и не посчитал нужным ничего объяснять.

— Пойдем! — сказал он, развернулся и широко зашагал по аллее.

Ксюша торопливо поднялась и поспешила за ним.

* * *

Пройдя немного по главной аллее в противоположную от входа сторону, незнакомец и Ксюша свернули на боковую дорожку, обогнули разросшиеся на полгектара заросли бузины, вышли из парка через калитку, перешли по мостику пованивающий гнилью канал и по его берегу начали углубляться в какие-то совсем заброшенные богом места — пустыри, покрытые чертополохом, громоздящиеся отвалы строительного мусора, заброшенные стоянки яхт, на которых стояли хибары с заколоченными фанерой окнами.

Ксюша, которую с каждой минутой охватывало все большее смущение, едва поспевала за длинным плащом. Чтобы держаться на разумном расстоянии, ей то и дело приходилось переходить со спортивного шага на бодрую трусцу. Она успела запыхаться и раскраснелась.

«И что это я бегу за ним, как Каштанка? — удивлялась она сама себе. — А вдруг это маньяк? Сейчас заведет в глухое место и…» Она опасливо смотрела в спину плащу и продолжала торопливо шагать за ним.

— А тебе, кстати, нужно сходить к кардиологу, — не оборачиваясь, сказал мужчина. — И начать заниматься спортом.

— Зачем?

— Сердце. Пока что — ерунда, но запускать не стоит…

— Откуда вы знаете? — глядя ему в спину, спросила Ксюша.

— Знаю.

В просветах полосы деревьев невдалеке уже начали просматриваться грязно-серые просторы залива, над которыми висело сплющенное сверху и снизу вечернее солнце, когда мужчина свернул, наконец, к старенькому двухэтажному флигелю, одиноко торчащему посреди сталкеровского пейзажа.

Флигель, половина которого была будто срезана глухой пожарной стеной-брандмауэром, представлял собой жутковатое зрелище. Он, судя по всему, был недавно расселен, так как за некоторыми стеклами еще виднелись выцветшие занавески и засохшая герань. Но часть окон уже смотрела на мир пустыми мертвыми глазницами без стекол.

Мужчина обитал на втором этаже флигеля, за дверью, обитой изрезанным дерматином. Из-под дерматина перьями торчали клочья пожелтевшей ваты. На проводах болтались вырванные с мясом звонки старой коммуналки. Стекло на площадке отсутствовало, и по лестнице гулял ветер.