Год лемминга

– Они не над и не под. Они – сбоку. Любая, самая расчудесная демократия может существовать только благодаря каждодневному нарушению ее основных принципов, так уж получается. Далее: любая демократия, не нарастившая на себя стальной корсет, обречена опрокинуться от малейшего толчка. И если ее сменит всего лишь авторитаризм или олигархическая власть, это будет еще не самое страшное. Надо доказывать? Простите, Оля, не стану. И вообще, это только мое личное мнение. Если исчезнет верховная власть, неподконтрольная животным прихотям толпы, на смену ей придет власть бандита с автоматом или – в лучшем случае – мы быстренько загадим планету так, что на ней станет невозможно жить. Если хотите, Службы существуют для того, чтобы обыватель мог играть в демократию сколько его душе угодно. Вы ведь не возмущаетесь тем, что детские садики обносят заборами?

– Подождите…

– Нет уж, вы подождите, пожалуйста. Вас ведь свобода волнует, я правильно понял? Найдите мне хоть одного свободного человека после Робинзона, тогда и поговорим. Да и тому береговая линия мешала ощутить себя вполне свободным. Возьмите для примера армию или государственные спецслужбы – тут государство мирится с формами управления, достойными Рамзеса, и вроде бы ничего… Живем и будем жить. Простите за банальность, никакая разумная социальная структура не основывается на такой размытой материи, как свобода или, еще хуже того, справедливость, – непременно поскользнется и наделает грохоту. Критерием полезности структуры является ее преданность и дееспособность, а уж какой ценой – вопрос десятый и лишний.

– Ну и ну, – Ольга извлекла из пачки сигаретку и постучала ею о край пепельницы. – Не ожидала от вас такой откровенности… впрочем, вы утверждаете, что она для вас безопасна… Кстати, вы курите?

– Курю, но только лечебные. Как и вы.

– Других-то не достать. Тоже работа вашей Службы?

– Тоже, – кивнул Малахов. – Мелочь, конечно…

Он дал прикурить ей, прикурил сам и с наслаждением затянулся. Какая же это за сегодня сигарета? Шестая? Больше десяти – во вред, да и «демоний» не позволит.

Разговор начинал надоедать. Прямо как с Виталькой: «Тезис первый: человек за два-три миллиона лет эволюции еще не вполне произошел от своего обезьяньего предка и в существующем виде не может с полным на то основанием считаться человеком разумным, ты не согласен? Достаточно поверхностного знания истории, хотя бы новейшей… Ах, согласен? Ты умнее, чем я думал. Нет, это не констатация факта – ишь, расцвел! – это комплимент. Человек и вправду велик, хотя обычно склонен преувеличивать свои достижения; он звучит так-то и так-то, он преобразовал все, до чего смог дотянуться, он отравил почву и выращивает на ней вполне съедобную морковку, он слетал на Марс и Меркурий, засеял облака Венеры серобактериями и топит в Солнце ракеты с ядерными отходами. Верно? Одновременно это одно из самых хищных и безжалостных созданий, существовавших на Земле с мелового периода, порождение крокодилов, как было сказано, хотя я думаю, что не следует зря обижать ни в чем не повинных рептилий сравнением с хомо сапиенс. Это самое хитрое, мелочное и эгоистичное существо, победившее в эволюционной борьбе и, по-видимому, остановившееся в своем развитии. Так? Я вижу, ты следишь за ходом вполне банальной мысли. Тезис второй: ты, я и еще двенадцать миллиардов людей на планете Земля сравнительно мало интересуемся тем, кто мы такие и откуда взялись, зато живо озабочены тем, что станет с нами завтра. Причем слово „завтра“ я употребляю в самом буквальном смысле: завтра значит именно завтра, а не через пятьдесят лет. Двенадцать миллиардов людей хотят выжить сегодня, выжить завтра, а когда завтрашний день станет сегодняшним, они будут желать того же самого, и послезавтра, кстати, они тоже будут желать того же самого, что вполне объяснимо и естественно, – короче говоря, нынешнее поколение весьма склонного к самоистреблению человечества желает выжить на этой планете и плавно перетечь своим потомством в следующее поколение, которое будет озабочено той же основной проблемой. Отсюда и третий тезис, вытекающий из первых двух и вопроса „как быть?“. До сих пор единственная во Вселенной земная популяция вида хомо сапиенс демонстрировала трогательное следование законам развития любой крупной животной популяции, и нет никаких признаков того, что такое положение когда-нибудь радикально изменится. Эрго: до тех пор, пока каждая – непременно каждая! – человеческая особь не начнет думать и вести себя иначе, что само по себе крайне сомнительно, – до тех пор место человека, как и любого другого животного, в зоопарке, с той лишь разницей, что клетку для себя человек должен соорудить сам, ибо больше некому. По сути, в зародыше это уже сделано: любая политическая система изначально есть клетка, разница между ними лишь в размерах и в том, у кого хранятся ключи от дверцы, ты усек?..»