Год личной эффективности. Cледую большим смыслам. Экзистенциальный интеллект

В XVI веке начинаются (и продолжаются всю первую половину XVII века) религиозные войны между протестантами и католиками. В XVII веке к ним присоединяются войны династические: во главе централизованных государств стояли семейства, активно стремившиеся приумножить свои владения.

Тридцатилетняя война (1618–1648) сочетала черты религиозной (между католиками и протестантами) и династической войны. Жертвами ее стали от 5 до 8 миллионов человек, в масштабах XVII века – это бедствие, сравнимое с мировыми войнами (историки и называют ее «Нулевой мировой», тем более что в эту войну были вовлечены почти все европейские государства. Германия потеряла 40 % населения, отдельные области – до 70 %).

Современники Тридцатилетней войны воспринимали ее с такой же безысходностью, как мы – войны ХХ века. Томас Гоббс считал «войну всех против всех» естественным состоянием, а источник агрессии, вернее, три источника, видел в природе человека:

• алчность, побуждающая отнять у других жен, землю, имущество;

• страх, побуждающий нанести превентивный удар;

• честь, побуждающая сражаться из-за любой ерунды.

На уровне отдельных людей «войну всех против всех», по мнению Гоббса, предотвращает сильное государство, Левиафан, присваивающее себе право на насилие. В централизованном государстве снижается уровень преступности и междоусобиц. Государство должно обладать легитимностью и силой, чтобы держать подданных в страхе и подчинении. Однако Левиафан, в свою очередь, усугубляет две проблемы:

• внутреннего насилия;

• внешних войн.

Причем внешние войны, по мнению Гоббса, будут все более разрушительными, поскольку абсолютные властители не могут допустить не только поражения, но и компромисса, который подорвет их престиж среди подданных.

Просвещение. Условия вечного мира

XVII век был эпохой не только сокрушительных войн, но и научных открытий («век Разума»). Он породил первые социальные теории и приготовил век Просвещения (вторая половина XVIII века). Название этой эпохе дало эссе Канта. Всматриваясь в природу человека, Иммануил Кант обнаружил те силы, которые могли бы противостоять агрессии:

• Разум помогает оценить возможность и выгоды компромисса.

• Самоконтроль является плодом цивилизационного процесса. Приобретенная «вторая природа» сдерживает агрессивную природу человека.

• Эмпатия – больше, чем жалость и сочувствие. Это способность поставить себя на место другого человека, осознать его интересы и мотивы.

По Канту, эмпатия проистекает из универсальной разумной природы человека (мы все устроены одинаково и можем друг друга понять), а самоконтроль помогает действовать в соответствии с велениями разума и эмпатии.

Кант и другие деятели эпохи Просвещения считали возможным достижение прочного (или даже вечного, как мечтал Кант) мира и смягчения законов внутри государства. На место Левиафана должно было прийти открытое общество свободно взаимодействующих людей.

Три условия вечного мира по Канту:

• Открытое общество, демократическое управление (Кант предпочитал термин «республика»).

• Международные организации и договоры.

• Всемирная торговля.

Республика (или в современной терминологии либеральная демократия) имеет несколько преимуществ перед Левиафаном в деле достижения мира:

• В отличие от абсолютного государя, правители республик привыкли договариваться между собой и с обществом, они скорее найдут компромисс.

• Республикам чужды аристократические идеи «чести» и «мести».

• Алчность, еще одна причина войны, в республике направляется на предпринимательство, честолюбие – в политику.

• Республика несет ответственность за жизни граждан и старается не расходовать их напрасно.

• При королевской власти правителю достаются все выгоды войны, а подданным – все невзгоды, в республике невзгоды разделяются всеми и нет выгодополучателя.

• Республикам присущи идеи человеческого равенства и братства.

Роль международных организаций и договоров понятна, но почему Кант придавал такое значение торговле? Цивилизующее действие торговли отмечалось еще на исходе Средних веков. Кант распространял и на международные отношения принцип «разумного альтруизма»: партнер нужнее живым, чем мертвым.