Год людоеда. Игры олигархов

— Папа, я это уже много раз слышал! Не надо! — решил оборвать эту ненужную сентиментальность Саша. — Отдай Наталью или скажи, где она, — я ее сам заберу.

Да как мне тебе вдолбить, что я на самом деле не знаю, даже представить не могу, куда она запропастилась! Я сказал, чтобы ее подержали где-нибудь для острастки, а потом отпустили на все четыре стороны. А спросить-то мне про нее теперь не у кого. Людей этих уже нет! Убили их, как и нас с тобой, кстати, в любой момент могут запросто убить! Может быть, сейчас и ты и я — оба мы на прицеле, а мы тут из-за твоих капризов хиромантией никчемной занимаемся! — Игорь Семенович укротил свой гнев и перешел на умеренный тон. — Вообще это не телефонный разговор! Давай встретимся, сядем и поговорим. Я очень надеюсь, что все-таки смогу тебе объяснить, что сейчас происходит и как нам себя в данной ситуации правильней вести.

— Мы с тобой уже поговорили по душам, после чего ты меня в Чухляшку сослал! — не унимался Александр. — Я сам найду Наташку, а если ты на меня сейчас своих псов бойцовых натравишь, я их завалю, как врагов народа! Имей это в виду! И я не шучу и не блефую! Так оно и получится!

— Ты соображаешь, что несешь, а? — Игорь захлебнулся в подступающем припадке бешенства, но его старший сын не собирался слушать своего когда-то почитаемого отца: он швырнул телефонную трубку в зеркало, отчего оба эти предмета по-своему пришли в негодность.

Саша добежал до входной двери в свои апартаменты, запер ее на внутренний замок и начал баррикадироваться. Он пододвинул комод, стулья, пианино, навалил на все это разные попавшиеся ему под руку и ставшие теперь абсолютно безразличными предметы и помчался на второй этаж своего убежища, проверить, не штурмуют ли охранники балконную дверь. Так оно, увы, и оказалось. Пространство балкона уже насытил своей огромной тушей Утрамбую. Боец держал в руках бейсбольную биту и радостно улыбался. В его грубом, словно вырезанном из древесного ствола, иссеченном боевыми шрамами асимметричном лице было сейчас что-то младенческое.

— Что тебе надо? — крикнул Саша, рассчитывая быть услышанным сквозь двойные стекла. — Иди на свой пост!

— Надо открыть! — Утрамбую вильнул своим лицом в сторону балконной двери. — Тема одна есть!

— А если нет? — Кумиров настороженно оглядывался, прикидывая, чем же он реально сможет отбиться от этого снежного человека. — Если я тебя пошлю куда подальше?!

Бывший игрок в американский футбол выразительно посмотрел на свое убойное оружие и перевел на Сашку сочувственный взгляд.

— Ладно, не бурей! Сейчас! — Кумиров вспомнил, что пока еще ничего не успел на себя надеть, машинально прикрыл половые органы и шагнул к винтовой лестнице, ведущей на следующий уровень их комфортабельного дома. — Я ключи возьму! Да я же голый! Дай одеться! Брюки накину и ключ найду! Да подожди ты! Постой!

— Ах ты мразь! Твари! Сейчас ты увидишь, какой у меня припасен для тебя ключик!

Саша взлетел в мансарду, схватил специально изготовленную по его заказу в форме женского торса глиняную копилку и шваркнул изделие ручного промысла о миланский паркет. «Тетка», как смешно звал эту штуковину Костик, рассеялась осколками по всей комнате, а на месте ее падения остался некий упакованный в полиэтилен предмет, от которого в разные стороны, словно в звенящем на всю комнату испуге, покатились разнокалиберные монетки, привезенные Кумировым-старшим из его бесчисленных заграничных поездок.

Саша наклонился и поднял сверток. Это был его последний козырь. Пару лет назад он купил эту вещь у своего бывшего одноклассника, безнадежно севшего на иглу и где-то с полгода назад найденного мертвым при облаве на одном из наркоманских лежбищ. Эта столь ценная теперь для Кумирова вещь досталась невезучему пареньку от деда — ветерана войны, по счастью опередившего своего непутевого внука в столь неизбежном для каждого земного существа финале. Главным достоинством этой драгоценной и всесильной вещи было то, что она ни разу «не светилась», — из нее со времени окончания Второй мировой войны не было сделано ни одного криминального выстрела. Вещь, которую Александр сейчас плотно прижимал к своим болезненно искусанным за последние дни губам, являла собой отменно сохранившийся экземпляр трофейного пистолета марки «ТТ».

— Рыжики мои, цыплятки! — Юноша нежно сжимал в руке две обоймы патронов.

Он мгновенно влез в канадский комбинезон, который отец купил на перспективу их совместных поездок на лыжах. Его ноги приятно внедрились в японские зимние кроссовки. Смеясь и плача от отчаяния и необъяснимого восторга, Кумиров помчался вниз, туда, где ему сейчас, через мгновение, предстоит совершить свой первый мужской поступок. «Мужчина — воин? Спасибо, папа, я — у грани! Бита! Ах ты сволочь! Бита твоя бита!»