Год лошади

Дни, неотличимо похожие один на другой, были знойными и мутными. Ветер, родившийся где-то в глубине материка, нагретый яростным солнцем на жаровне великой пустыни, сильно разогнавшись, упорно подметал плоское плато словно бы гигантским помелом. Тончайшая пыль, как горячий туман, висела в воздухе, розовой пудрой покрывала потные лица, запорошивала стекла очков и биноклей, цементировала слюну. Казалось, — еще бы совсем немного, и плевки стукались бы об окаменевшую от времени и зноя землю, точно глиняные шарики…

Сквозь тонкодисперсную взвесь вдали скорее угадывались, чем виднелись, гигантские предгорья, а за ними — высочайшие пики, от холодных вершин которых ломило зубы, как от мороженого: срабатывало образное восприятие. По контрасту… Тусклым воспаленным красным бельмом вечерами сквозь пыльную пелену глядело заходящее солнце. Туда, в сторону заката, уносился, неумолчно насвистывая свою песню без слов, ветер.

Третью неделю экспедиция профессора Прохорова, известного палеонтолога, вела раскопки обширного кладбища динозавров в долине высохшего безымянного ручья. Первый, весьма ощутимый удар по стройному зданию палеонтологии, опирающейся, как известно, на строгие колонны временной последовательности, нанес Клим Рыжов. При его почти двухметровом баскетбольном росте и ладонях величиной с малую совковую лопату, он был до странного застенчив, может быть, у него это был своеобразный комплекс слона, который боится своим неосторожным движением причинить вред ящерице… Клим уже на склоне дня робко остановился перед походным рабочим столиком, покрытым выгоревшим и выщербленным по краям голубым пластиком. На пластике лежал, как пудра на щеке, налет розовой пыли, и он машинально провел по ней пальцем. «Опереточное сочетание, как-то нехотя успел подумать он про себя. — Голубое и розовое…» Его научный руководитель — Клим был аспирантом профессора Прохорова — досадливо оторвался от бинокуляров, на которые упала размытая тень.

— Чего тебе, Клим?

Тот достаточно осторожно положил пред научные очи своего профессора аккуратно выломанный штуф серого мелкозернистого песчаника…

— Что это? — недовольно спросил шеф.

Клим несколько раз качнул каменный обломок с боку на бок. В нем, привычном и невзрачном, отсвечивало нечто стеклянным блеском с явным благородным синеватым оттенком.

— Линза от телеобъектива, по-моему… — шепотом ответил Клим, сам испугавшись своего ответа.

— Вы что, с ума сошли?! — визгливо завопил почтенный профессор Прохоров, вскакивая и опрокидывая походный стульчик на шатких алюминиевых ножках. — Шуточки у вас, боцман, прямо скажем, дурацкие!

Но тем не менее — цепко схватил находку. И — застонал от охватившего его страха непонятного: в горную породу, типичную для тех мест, где они ковырялись, крепко впаялась торчащая более чем наполовину над срезом камня — синеватая линза оптического стекла без оправы!

— Где… — профессор поперхнулся. — Где… взяли? Клим так же молча положил на стол второй обломок, в котором четко виднелся след от вдавленной некогда туда линзы и накрыл им первый обломок камня, как футляром.

— В траншейном раскопе. Я ударил молотком… — объяснил аспирант. — Он раскололся. И вот… внутри… — он беспомощно развел руками.

— Розыгрыш! — обрадованно засмеялся профессор, потянувшись так, что хрустнули суставы.

— Склеили, небось? Хвалю…

Клим виновато покачал головой. Профессор снизу вверх взглянул на его вспотевший лоб, припудренный розовой пылью, что придавало аспиранту глупый вид, оценил ненаигранную растерянность — и кинулся к бинокуляру. Да… никаких признаков подделки — клея или свежих подпилов. И все-таки…

— Артефакт… нонсенс… — сердито ворчал профессор, в буквальном смысле слова не верящий своим глазам. — Скорее всего, редчайший вид вулканического стекла, вымытый и принесенный ручьем… Случайная природная шлифовка! А, Климушка? — и жалобно взглянул на своего ученика. Тот вздохнул…

Это была даже не ересь. Вулканы в разумную схему никак не укладывались.

Но окончательный нокаут до того безупречному и незыблемому научному авторитету профессора Прохорова нанесла следующая находка. В русле древнего ручья, в незапамятные времена, видимо, медленно пробиравшегося сквозь густые заросли и болотистые берега, обнаружили огромную промоину, ямищу, в которую мог бы целиком поместиться экспедиционный «Урал» со всеми своими тремя ведущими осями. В этом провале, перекрытом позднейшими глинистыми наносами, как защитным чехлом, находился сохранившийся в целости скелет жуткого хищника — тиранозавра. Он лежал на боку, выпячивая гигантские, как у кита, полуарки своих ребер, а его пасть, размерами с добрый экскаваторный ковш, была крепко стиснута, словно в предсмертной судороге. Профессор лично руководил расчисткой, закреплением и разборкой чудовищного черепа. А пока рабочие возились с обработкой скелета, два следопыта во времени — Клим и Вахтанг Акопян, страстный охотник на водоплавающую дичь и одновременно кандидат геологоминералогических наук, расследовали давнюю трагедию, произошедшую в незапамятные времена, — то ли в юре, то ли в триасе.