Год лошади

Сын гордился тем, что Отец, уходя в поле, доверил ему поддерживать работу Источника Жизни: следить, чтобы не гас священный огонь под котлом, вмазанным в очаг. Под тяжелой крышкой котла кипела и булькала «плохая вода», — «бэдвотер», предназначенная для очищения огнем. Ее брали из водяных ям, вырытых по краям болот или озера, а зимой, когда замерзали водоемы, использовали снег и лед. По металлической трубке водяной пар из котла отводился в отстойник-охладитель, конденсировался там, а затем капля за каплей просачивался сквозь особый многослойный фильтр из тонкого белого кварцевого песка, проложенного слоями мелкодробленого древесного угля… В сущности, это была примитивная установка для возгонки — приготовления и фильтрования дистиллированной воды. Но для Мальчика, как и для всех остальных жителей селения, эти установки были именно Источниками Жизни, и несколько ведер воды, получаемых ежесуточно в результате возгонки «бэдвотера», назывались уже «аквавитой» «водой жизни».

Вода строго нормировалась. Имелись специальные мерки, у взрослых — побольше, у детей — поменьше, и распределение воды было самой важной обязанностью, священнодействием главы семейства. Воду выдавали три раза в день: в час «Утренней воды», в час «Полуденной воды» и в час «Вечерней молитвы». В остальное время суток полагалось терпеть и усмирять жажду, и вода хранилась в особом сосуде с крепким надежным запором. Украсть воду — это было самым тяжким, непростительным грехом… А ведь нужно было поить еще и лошадь, и корову с теленком, и поросят, и даже куры требовали свою порцию воды, — хотя бы и несколько чашек в день, но все равно… А иначе где же взяться еде?!

Вот почему священный огонь под котлом с «бэдвотер» поддерживался практически круглосуточно…

Мальчик скинул с очага вязанку сухого тростника, поворошил огонь и подбросил свежего топлива. В топку шло все: солома и сухой навоз, болотная осока и хворост. Дерево берегли, потому что для смены фильтров постоянно требовался свежий древесный уголь, и дерево следовало сжигать особенно бережно и умело… Мальчик заглянул в специальный короб для угля — он был почти полон. Довольный, он схватил коромысло и два ведра и помчался к дальнему источнику: надо было перед приходом Отца на обед долить котел. Отец пришел усталый, пахнущий ременной сбруей и острым лошадиным потом, но веселый.

— Я вспахал участок за третьим логом, — сообщил он. — Теперь мы сможем посадить там немного корна на продажу… А для себя посадим потаты. Земля там хорошая, влажная… Мять сняла с огня чугунок с похлебкой, поставила на стол и каждый взял в руку свою деревянную ложку. Отец разлил дневную порцию воды по плошкам: Матери, себе, Мальчику и его сестре.

— Да будет благословенна всякая еда наша, да не кончится пречистая вода в доме нашем… — прошептала Мать привычную формулу и все сосредоточенно и молчаливо принялись за трапезу.

После обеда Отец и Сын сидели рядышком на земляной завалинке возле входа в хижину и, поглядывая на кучевые облака над Рекой, занимались каждый своим делом. Отец натачивал клинок тяжелого боевого ножа, равномерно шоркая лезвием по точильному бруску, время от времени поплевывая на него и проверяя остроту лезвия на ногте большого пальца; а Сын сплетал прочную веревку из пяти узеньких полосочек сыромятной кожи, быстро мелькая тонкими, сильными пальцами, словно бы играя на самодельной дудочке. Своими спинами они ощущали тепло нагретых солнцем обломков камней и кирпича, из которых была сложена передняя часть их жилища. Крепкая дверь из тяжелых сосновых плах сейчас был раскрыта настежь, и оттуда доносилось негромкое пение Матери и ритмичное постукивание ткацкого стана. Слева и справа от них виднелись хижины поселка, врытые в склон большого холма, полого сбегающего к Реке. Их плоские дерновые крыши весело зеленели коротко подстриженной травой, и легкий ветерок шевелил ее, словно распяленные на просушку овечьи шкурки.

На крыше ближайшего соседа — Кривонога — пасся маленький пестрый козленок. Время от времени он смешно взбрыкивал копытцами и тряс рожками с повязанным на них красным лоскутком.

Между хижинами по склону холма вились узкие натоптанные тропинки, сходящиеся к Центру: там, в тени огромного, морщинистого от старости священного Дуба собирались на общий Совет жители поселка. А в перегибе мужду двумя холмами, словно бы минарет мечети или как сухопутный маяк, возвышалась сверкающая на солнце общественная силосная башня. Ее воздвигли здесь в незапамятные годы, приспособив списанный в свое время несокрушимый титановый корпус межконтинентальной ракеты. Она предназначалась когда-то для нанесения ядерного удара по воображаемому противнику, но теперь использовалась в совершенно мирных целях… Но Мальчик не знал этого: для него она всегда была только силосной башней, в которой хранились общие запасы жителей селения для своего скота на случай вероятной бескормицы…