Год Мамонта

— Я не знаком с механизмом исполнения предсказаний, — сказал он. — Но слышал я, что есть такая теория. Если о предсказании знает большое количество публики, оно сбывается просто потому, что многие ведут себя, как будто оно непременно должно сбыться. К примеру, наши купцы уже интересуются славскими ремеслами, рассчитывая вложить в них деньги. А славские воеводы, по данным разведки, составляют планы оборонительной войны против артанцев в южных условиях. И я бы мог послать ноту протеста Кшиштофу по этому поводу, но зачем? Если мы объединимся со Славией, удар артанцев у Южного Моря совершенно неизбежен, и нам понадобится весь накопленный опыт, чтобы их сдержать, пока наши дружины вторгаются в Артанию через Кникич.

Фрика пыталась понять, что же ему нужно на этот раз. Вся эта милитаристкая болтовня — просто предлог. Наверное.

Фалкон не закидывал ногу на ногу, а спину держал прямо. Безукоризненные манеры свойственны людям, наделяющим самих себя большой властью.

— Князь Улегвич, — сказал Фалкон, — невежа и дикарь, но по артанским меркам он — из знатного рода. Узурпатором его в Артании никто не мог бы назвать даже если бы не боялся, что ему вырвут язык. Конунг Кшиштоф несколько раз перевернул Славию, как повар переворачивает на протвине глендисы, и держал в осаде Висуа, чтобы взять власть, но в легитимности его власти сегодня никто не сомневается, ибо он — племянник своего бездетного дяди, предыдущего конунга. А вот в моем случае, княгиня, все обстоит очень непросто.

Он перешел все границы, подумала Фрика. В его случае! Он открыто заявляет, что единолично правит Ниверией — при наличии княжеского дома, Бука, и моей дочери, которую все считают дочерью Зигварда. Да что там считают — Зигвард ее признал, следовательно по всем законам Шила — его дочь, и, следовательно, официальная наследница до тех пор, пока Бук не женится и у него не родится ребенок. Да уж, стати, побочных детей у Бука штук пять, как минимум, и даже они официально ближе к власти, чем этот наглый простолюдин. Глава Рядилища. «В моем случае». Подлец.

— Предрассудки сильны, Фрика, — сказал Фалкон, будто читая ее мысли. — Глава Рядилища может править страной, но не может править империей. Императору необходим легитимный титул.

— Вы хотите сделать Бука императором? — спросила Фрика насмешливо. Она, как ей показалось, поняла куда клонит Фалкон. Было очень страшно.

— Бук — очень милый, очень мягкий человек, — сказал Фалкон. — Мы с ним большие друзья. За те двадцать лет, что Бук и я знаем друг друга, мы ни разу не поссорились. Бука не интересует государственная деятельность. Он довольствуется тем, что у него есть — развлечения, поклонники, и особенно поклонницы, и утонченная кухня. Я не представляю себе Бука, наскоро поедающего хрюмпель, подписывая одновременно срочные приказы и вызывая к себе то секретаря, то начальника стражи, то всю верхушку воинства. Бук подпишет отречение и нисколько не потеряет.

— Отречение? — повторила Фрика. — В чью же пользу?

— В мою, — сказал Фалкон. — Должен же кто-то думать о государстве.

— Но вы не княжеского рода.

— Это мы уладим, еще до отречения.

— Каким образом? — спросила Фрика, сдерживаясь, чтобы не задрожать.

— Вы выйдете за меня замуж и у нас родится наследник. Если по какой-то причине мы не сможем его зачать, мы возьмем младенца из какой-нибудь семьи и объявим его нашим сыном.

А семью, естественно, уничтожим, подумала Фрика.

— За все эти годы, Фрика, вы не нашли в себе сил меня полюбить. Но раньше это было наше личное с вами дело. Теперь же мы поставлены перед государственной необходимостью.

— Народу все это покажется неожиданным.

— Нет. В данный момент мои люди распускают слухи о нашем с вами любовном романе. Слухи, распущенные моими людьми — наиболее устойчивы, как вам известно. Свадьбу мы с вами отпразднуем в начале зимы. Бук подпишет отречение через два месяца после нашей свадьбы.

— Как вы объясните народу это отречение? — спросила Фрика. — Все скажут, что вы его заставили.

— Народу ничего не надо объяснять. Народ должен видеть. И он увидит.

— Увидит?

— Да.

— Что же он увидит?