Год Мудака

— А вот, — сказал чин за столом и запел, сложив зачем-то руки перед собою домиком:

Спой-ка с нами, перепелка, перепелочка!
Раз иголка, два иголка, будет елочка!
Раз дощечка, два дощечка, будет лесенка!
Раз словечко, раз словечко, будет песенка!

Фрязин осторожно посмотрел на Мэра — тот все улыбался и даже начал дирижировать пальцем. Чин пел красиво, приятным бархатным голосом, дурак что-то начал подвывать, приплясывая. Фрязин слов не знал, вернее, не помнил с детства, и потому стал подхватывать наудачу, чтобы попасть в рифму:

— раз… два… динка… будет радуга… Пе-сен-ка…

Спели. Чин вытер употевшее лицо и спросил:

— Ну как?

— Очень хорошо, Семен Семенович.

— Утютеньки, — сказал дурак Володя и сел на диван. Устал, болезный. Мэр дал ему конфету из вазочки на столе и спросил все еще продолжавшего стоять Фрязина:

— А что же вы не садитесь?

— Спасибо, — сказал Фрязин и поискал, куда сесть. Сел в стул.

— Вы это чинопочитание бросьте, — строго сказал Мэр. — Мы по-простому привыкли, по-людски. Не мараты, блядь, гельманы. Можем и водки махнуть, и матом загнуть! Вы вот, гражданин…

— Фрязин, — подсказал чин из-за стола.

— Вы вот, гражданин Фрязин, думаете, наверно, что я вас сюда позвал. Хули он меня сюда притащил, думаете вы, и очень правильно это делаете.

— Не думаю я, — возразил Фрязин, снова пугаясь.

— Думаете-думаете, — шутливо погрозил пальцем Мэр.

— Да не думаю я!

— Думаете! И, наверно, правильно, что вот такой рядовой оперативный работник удивляется визиту к столь высокому начальству. Чинопочитание нам чуждо, но субординация! Субординация — это великая сила! Я не гнушусь… не гнушаюсь общаться со всеми слоями граждан, для меня каждый гражданин — брат и друг, но субординация… Э-э, субординация — это, вам я скажу, придумано хорошо. Ну да ладно. Я вас пригласил по просьбе… ну, вы понимаете, кого. Вы же были на съезде, на стадионе?

— Был, — согласился Фрязин. Неужто иностранец, пизда, настучал?

— Вот. Поэтому хочу сообщить, что завтра, в районе восемнадцати ноль-ноль, с вами встретится… ну, вы поняли, кто. Уж не знаю, зачем, но это большая честь.

Сами-Знаете-Кто!

Встретится!

Восемнадцать ноль-ноль!

Фрязин встал из стула, потом опять сел. Зачем-то взял со стола карандаш, покрутил, положил в карман. Достал, бросил обратно. Икнул.

— Вижу, польщены и удивлены, — одобрительным тоном сказал Мэр, давая дураку другую конфету взамен съеденной.

— А может, не надо? Может, это не меня? — потерянно спросил Фрязин.

— Вас, вас, голубчик.

— Ошибка какая, может…

— У нас ошибок не может быть! — обиделся Мэр, но Фрязин уже не напугался. Мэр в сравнении с Сами-Знаете-Кем представлялся какой-то незначительной картой типа валета или дамы.

— Канпет, — попросил дурак, дергая Мэра за рукав. Мэр дал ему горсть, не глядя, и продолжал:

— Думаете, вас найти легко было? Вас там знаете сколько было таких? Целый стадион! А вы — ошибка… Пусть даже и ошибка, — зашипел Мэр, понизив голос, — а вам-то что? Что вам там сделают? Может, орден дадут! Может, квартиру новую! Машину! А вы — «ошибка»…

— Да нет, я же ничего. Я не против.

— Еще бы против он был… Слушайте, он что с ними делает? Я же ему только дал!

— Канпет, — канючил дурак.

— У него защечные мешки, как у гамадрила, — сказал Фрязин, уже хорошо изучивший способности Володи.

— В общем, завтра его не берите, — сказал Мэр. — До свидания.

Лагутин ждал внизу, на крылечке. Курил, дурак его пасся тут же, что-то ковырял в стенке.

— Ну, что? — спросил Лагутин.

Фрязин вкратце описал ему происшедшее.

— А за столом кто был? — спросил он под конец.

— Семен Семеныч? А хуй его знает. Тоже, спрашиваешь.

Фрязин подумал и согласился: степень секретности в высших эшелонах ВОПРАГ была высшей. Никто, например, не знал, кто руководит конторой и руководит ли кто-то вообще. Поговаривали, что этим занимается сам Сами-Знаете-Кто. Неудивительно, что Семен Семеныча Фрязину не представили… А ну как это и есть самый главный? Или тот, кому передает указания Сами-Знаете-Кто?

— Ты радоваться радуйся, да не спеши, — сказал Лагутин. — Я чего приехал. Байки твои слушать? Хуй. Я приехал на задание тебя взять. Сейчас едем хазу мудацкую брать.

— Что-то серьезное? — оживился Фрязин. После кабинета с конфетами и Мэром хотелось кому-то дать хорошей, бодрой пизды. Вынуть на асфальт, положить и ногой, ногой. Или по морде, чтоб упал сначала. Чтобы зубы, блядь, как ебаный попкорн, разлетелись.

— Не то слово. Когда ты в последний раз мудацкую хазу брал? А там самая что ни на есть жопа. Даже книжки запрещенные вслух читают! Этого… не помню, с-сука…

— Маратов, блядь, гельманов? — спросил запомнившееся Фрязин.

— Да не. Типа такая фамилия, как насрано. Вот, Ширянов.

— А почему насрано?

— А хуй его знает, брат. Ассоциация.

— Цаца. Цаца! — жалобно сказал дурак Володя.

— А, чтоб тебя. Книжку забыл?

Дурак печально закивал главою.

— Новую куплю. Или отберем у кого. Сегодня и отберем, — пообещал Фрязин.