Год обмана

Коллекция оружия переходила из этой комнаты в узкий коридор, где ее экспонаты занимали уже обе стены, а затем продолжалась дальше – в соседний зал. Здесь были сабли и метательные ножи, легкие палицы и усеянные шипами дубины. В каждом углу стояли рыцарские доспехи с заметными вмятинами на боках. Очевидно хозяину нравилась идея подлинности всего оружия, которое он собрал. Ни один экспонат не был начищен до блеска. На многих щитах остались трещины и боевые отметины. У меня родилось впечатление, что все предметы были собраны с поля битвы. Это совсем не походило на музей. Скорее, на арсенал. Домашний арсенал для небольшого вооруженного отряда. Человек двадцать пять. Как раз хватит, чтобы защитить дом и его владельцев.

В этот момент мне на плечо легла чья-то рука. Я вздрогнул и судорожно обернулся.

Передо мной, улыбаясь, опять стояла Паола.

– Ну ты даешь, – выдохнул я со свистом. – Так ведь можно насмерть перепугать… Появилась как… привидение… Предупреждать надо…

Она молча показала на мою левую руку. Я опустил голову и с удивлением обнаружил, что все еще держу ее апельсин.

– Не съел, – сказал я. – Хочешь?

Она опять улыбнулась и кивнула головой.

– Ты что, меня понимаешь?

Она опять кивнула.

– И говорить можешь?

Она засмеялась и сделала отрицательный жест руками.

– Только понимает чут-чут, – сказала она со страшным акцентом. – Учила рюсский мало.

– Круто, – сказал я. – А я совсем по-итальянски не понимаю… И по-английски… Вообще, ни по какому…

– Я плохой рюсский говорит. Стесняется.

– Стесняешься?

– Да, стесняешься.

– Нет, это ты стесняешься. А когда про себя говоришь, то надо – «я стесняюсь».

– Я стесняюсь.

– Правильно. Молодец, быстро соображаешь. И нечего тут стесняться. Выучишь еще. Скоро в Россию поедешь.

– Нет, – сказала она.

– Что «нет»?

– Не поедешь.

– Как это не поедешь? Почему?

Она пристально посмотрела на меня своими большими черными глазами.

– Ты знаешь.

– Я знаю?

– Ты знаешь, – еще раз повторила она. – Дай мне оранж.

Я протянул ей апельсин.

– Не будет свадьба.

– Как это не будет? – я просто ушам своим не поверил.

– Тебе нравится этот… arms?

– Что?

– Оружие. Тебе нравится? Пойдем, другой покажу.

Она взяла меня за руку и потянула куда-то по лестнице на второй этаж. Рука у нее была маленькая, мягкая и очень удобная.

Наверху она подвела меня к большим часам. Слева и справа от циферблата виднелись два темных отверстия.

– Смотри, – сказала она и подняла стекло, закрывавшее циферблат.

Часы в этот момент показывали половину второго. Паола приподнялась на цыпочки, передвинула большую стрелку на двенадцать, обернулась ко мне и приложила палец к губам.

– Смотри, – еще раз сказала она.

Внутри часов что-то щелкнуло, они заскрипели, и вдруг из левого отверстия сбоку от циферблата показалась маленькая фигурка. Это был крошечный рыцарь верхом на коне с длинным копьем и закрытым забралом. Следом за ним появился лев. Потом Смерть с косой и какая-то ведьма. Фигурки кружились на небольшом пространстве перед циферблатом и вскоре исчезали в правом отверстии. Наконец появилась двойная фигурка жениха и невесты. Они оба были одеты в свадебные костюмы, но, когда я присмотрелся к их лицам, то вздрогнул от неожиданности. Из головных уборов этой пары выглядывали голые черепа. Пустые глазницы и черные провалы вместо носов должны были, наверное, олицетворять какую-нибудь аллегорию, но мне в этот момент просто стало не по себе. Жуткая парочка покружилась перед нами и потом следом за остальными исчезла в пыльных недрах этих странных часов.

– Любовь, – сказала Паола и протянула мне половинку уже очищенного апельсина. – Хочешь?

Я автоматически взял апельсин из ее рук.

– Вкусный? – спросила она.

– Да, – ответил я. – Очень вкусный.

– Свадьба не будет, – снова повторила она. – Я не поедешь в Россию.

* * *

Когда я вышел из дома, мне пришлось зажмуриться. Из-за яркого солнца даже трава не казалась больше зеленой. Все вокруг сияло ослепительной белизной. На глаза мне тут же навернулись слезы. Я прикрылся рукой и на мгновение замер, привыкая к этому полуденному кошмару. Ощущение было такое, как будто вошел в жарко натопленную парилку, где какой-то идиот включил еще тысячу мощных прожекторов.

Однако со всех сторон долетали звуки веселья. Народ развлекался как мог. Старушки оккупировали лужайку и с радостным смехом гоняли молотками деревянные шары. Глядя на них из-под прищуренных век и утирая слезы, я дал себе клятвенное обещание никогда в своей жизни больше не играть в крокет.

Чуть поодаль, на противоположной стороне лужайки Маттео раскачивал на больших качелях Марину. Закидывая назад голову, она что-то кричала и старалась взлететь как можно выше. Я вдруг представил себе, что качели внезапно отвязываются, и эта девушка пулей летит ногами вперед через всю лужайку. Судя по размаху, она должна была перелететь через старушек и рухнуть где-то в районе большого розового куста.

«Точно костей не соберет», – подумал я и тут же поймал себя на мысли, что, может быть, так было бы лучше для всех.