Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило

- Она будет спрашивать, нравятся ли тебе ее вышивки. Если покажет гобелен с букетом сирени – соглашайся, что красиво. А на гобелен с букетом колокольчиков лучше фыркнуть – это не она вышивала. Запомнил? Не спутаешь? Сирень – да, колокольчики – нет.

- А потом, - пообещал брат Тимофей, - будет приступ поэзии.

- Не мой профиль, - буркнул дон Текило.

- Да, понимаю, тяжело… По-моему, - поделился предположениями брат Нобель, - она жульничает и выдает за собственные произведения стихи малоизвестных авторов. Так что будешь плагиатить – побольше уверенности. А если она начнет подозревать, что поэмы не твои собственные – не спорь.

- Лучше сразу плачь, - подсказал брат Тимофей.

- Ну, а потом готовься знакомиться с ее мамой. Будет ночная пробежка по Чудурскому Лесу, так что  сохраняй спортивную форму…

Ночь, проведенная в обществе странной женщины-оборотня, по силе ударного  воздействия на мозг благородного вора равнялась десяти комодам: по крайней мере, дон Текило слушал советы монахов не то, чтобы веря, и не то, чтобы абсолютно не веря, но твердо зная, что донна Ядвига способна на многое.

- А потом? – угрюмо спросил дон Текило, когда поток фантазии братьев иссяк.

- Потом? Не знаем, - пожал плечами брат Нобель. -  Даже о стадии поисков мамы в Лесу нам Виг рассказывал, большинство пойманных воров ломаются на стадии пирожков, и уж точно - при определении сирени и колокольчика. До поэзии на нашей памяти дошел только один – но он сжульничал, прямо со стихов начал…

- Да, я такой, - скромно потупился брат Тимофей.

- То есть, вы хотите сказать, что от этой оборотнихи никто сбежать не может? – уточнил вор.

- Может, - дружно кивнули монахи. – Раскайся – и добро пожаловать в наш орден.

- Орден Единорога, - уточнил басом брат Томас, на случай, если дон Текило плохо знаком с верованиями жителей Чудурского леса.

Дон Текило задумался. Оценил сытую физиономию брата Томаса, залихватское настроение брата Тимофея, магические экзерсисы брата Нобеля, хитрую физиономию отца Гильдебрана. Подумал… Вздохнул.

- Не могу я в Орден. Ни в ваш, рогатый…

- Не богохульствуй! – возмутились монахи.

- …ни в какой другой. Я вроде как женат. Мда… Двадцать четыре раза.

- Двадцать четыре жены – серьезный повод для вступления на путь благочестия, - подмигнул брат Тимофей.

- Нет. – Отмахнулся дон Текило. -  Не готов я к праведной жизни. Лучше буду стараться с рысихой этой разобраться своими собственными методами. За тем и пришел – чтобы вы, отче, мне объяснили – почему на Ядвигу мои чары не действуют!

- Чары? – нахмурился брат Нобель. – Ты ж не волшебник, я такое за лигу чую…

- Он имеет в виду свою лысинку, иберрское происхождение и рассказы о подвигах, - подсказал отец Гильдебран. И прежде, чем придирчивый дон успел рассмотреть, какая реакция монахов последовала, продолжил: - Видишь ли, сыне. Когда ты предполагаешь, что сможешь …ээ… скажем так, воздействовать на оборотня своим обаянием, ты допускаешь грубейшую ошибку.

- Да неужто?

- Угу. Ты исходишь из предположения, что она женщина. Или оборотень, но все равно, какой-то своей частью женщина.

- Ну, допустим.

- А это неправильно. Она – охранный артефакт. Представь себе, что к тебе вдруг воспылает страстью дверной замок? Не нравится? Ну вот, она что-то вроде сложного дверного замка.

- Не… - не поверил дон Текило. – Быть такого не может.

- Может, - пожал плечами отец Гильдебран.

- А… а… Она что, не живая, что ли? – все еще не верил дон вор.

- Три ипостаси – рысь живая, рысь условно живая, а в полнолуние – сентиментальная женщина, - пояснил монах.

- Не… Быть такого не может! Первый раз слышу, чтобы артефакты… Артефакты – готовили пирожки?!! – пробрало до печенок вора. – Знакомили с мамой?!! Какой […], в смысле, умник такой артефакт мог сделать?!!

- Мы с Вигом один раз поспорили о вечном, - скромно поделился воспоминаниями отец Гильдебран. – Я долго в себя приходил после абсента, глядь – а он уже лежит под кустом в Чудурском Лесу и собирает призраков. Тут, по чащобам и дубравам постоянно шатаются десятка четыре  бесхозных привидений, которые  потихоньку теряют воспоминания о том, кем были при жизни, - пояснил монах. - Виг у нас человек терпеливый, он у одного призрака частичку энергии позаимствовал, у другого шальную мыслишку подобрал, у третьего остаток воспоминания придержал для собственной пользы… Так на искусственное оживление рыси-оборотня и  набрал. А вот как у него из трех дюжин обрывков душ разбойников, браконьеров и отшельников получилась личность взбалмошной женщины – понятия не имею. Я так думаю, - продолжил отец Гильдебран задумчиво, - Все дело в психической травме.

- Какой травме? – с подозрением уточнил вор. – Вашего Вига что, тоже кто-то комодом по голове обижал?