Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило

Мэтр Виг и подсевший к нему мэтр Панч помирали со смеху, глядя, как расторопный Буше, подскочив к  господину судье, судорожно раскланивался и, трясясь сочленениями, объяснял, что никаких крыльев ему в довесок к заключенному не выдавали… Но он сей же минут сбегает, проверит!..

- Нет крыльев? хммм… странно, странно. Вы не находите? – спохватился барон и вежливо повернулся к своим коллегам по заседанию, дабы они не почувствовали себя забытыми. Священник заперхал, что все делается милостью свыше, и ничтоже мы сумняшееся в промыслах, нам неведомых, но исполненных благости… А господин вояка оказался застигнут врасплох. Догадавшись, что барон чего-то ждет, вояка в дикой панике заозирался по сторонам, схватил первое, попавшееся под руку, - а это оказалось гусиное перо, предназначенное для ведения записей, - и протянул коллеге.

- Угу, - удовлетворенно кивнул господин судья, рассматривая перышко. – Обвиняемый, вот вам перо. Теперь можно идти вешать.

- Простите, ваша милость, - сурово, с печалью в голосе ответствовал дон Текило. – Мои прежние побольше были. Верните!  - дон патетически возвысил голос и, для пущего эффекту, осторожно надорвал ворот куртки. – Верните, ибо благости жажду и милости ищу в отриниваниии земного и пр… пр… - «Так, что врать-то буду?» – мимолетно испугался вор, запнувшись на полуслове. И тут же вернул своим словесам привычную легкость: - просветления! Простите меня, ибо духом слаб! Дозвольте покаяться!

Как и рассчитывал коварный дон, слова его были тут же услышаны.

- Кайся, грешник! – сильным звучным басом рявкнул священник, на пол-секунды опередив реплику старшего судьи. Господин барон захлопнул открытый для окончательного принесения приговора рот, недовольно покосился на коллегу, но спорить не стал.

- Я виновен  в тринадцати дюжинах грехов! – вопил дон Текило. – Я нарушал данные обещания! Я злословил! Я желал жену ближнего своего!

- Подробнее, - пробудился  господин вояка. Сурово нахмурил брови, и дон Текило, конечно же, не сдержался:

- Я желал жену своего соседа, госпожу Бригитту. У нее была талия в две пяди обхватом,  от поцелуев в шейку она хихикала, потому что боялась щекотки; а грудь ее была жаркая и томная, как только что сваренная бобовая похлебка,  - и дон Текило единым духом поведал, какими еще особенностями анатомии и физиологии обладала пресловутая Бригитта. Половина присутствующих опешила. Дон, повернувшись к почтеннейшей публике, бодро и бойко поведал, что, оказывается, желал не только донью Бригитту, но и донью Капитолину, супругу мясника, Дульцинею, девицу на выданье,  донью Федру, вдову булочника, госпожу Кьярри, супругу могильщика, ее дочь Бьянку, девицу с сомнениями, госпожу Зерепку, госпожу Ба Бульку, госпожу Жульку, девицу Мурку…

Пустив язык в свободное плавание по волнам памяти, дон Текило рассматривал лица тех, кто не пожалел времени и сил и прибыл в Серую крепость на слушание его дела. Ага, вон тот расцарапанный, весь из себя сердитый – был на маскараде. Вон тот приторный стиляга с тонкими усиками, да протят его боги, лез к дону Текило, за что и получил. Видно, мало… О боги, и монах с ивовыми ветками здесь! А дамочек-то сколько привалило! Вот ведь, как некстати! Как знакомиться с прекрасной половиной рода человеческого (небольшая примесь гномьей крови добавит перчику, а эльфийская наследственность – пикантности в отношения), когда у тебя буквально руки связаны! То есть скованы. Не то, чтобы для общения с дамами дон Текило нуждался именно в руках, но все-таки…

- Грмм, - откашлялся престарелый патриарх, выбрав короткую паузу в речи иберрца, - полагаю, состав преступления ясен?

- Ну, нет! – возмутился вояка. – Пусть продолжает! Интересно же!

- Простите, господа, - вмешался судья Бруно, с трудом приходя в себя после судорог, которые у него вызвала фраза обвиняемого, что он «пал» в объятия очередной жертвы его грешных намерений. – Может быть, подсудимый желает поведать о других грехах?

Дон Текило желал. Он набрал в грудь побольше воздуха и послушно поведал что, оказывается, совершал грех уныния, когда его бросила прекрасная Абердина, несравненная Викторина, Гория, Елизавета… и далее по алфавиту. О, какая искренность! Какая патетика! Какая восторженность! Какая вселенская скорбь исторгалась на головы присутствующих посредством луженой глотки неутомимого искателя приключений!