Год палача

Он пошел к гаражу, а до меня донеслась неразборчивая реплика одного из оставшихся бандитов, явно недовольного таким раскладом. Ситуация была благоприятной, и я, не теряя времени даром, направился к черному ходу в дом. Дверь была закрыта на обычный врезной замок, и мне потребовалось не более пяти минут, чтобы открыть его. Оказавшись и тамбуре, я переменил мнение о легкомысленности хозяина, не позаботившегося обеспечить безопасность столь важного объекта своей цитадели. С виду деревянная дверь изнутри имела стальную обшивку, которая, пожалуй, выдержала бы и автоматную пулю, а также мощные запоры на разных уровнях и крепкие петли. В случае необходимости, заперев ее изнутри, можно было не опасаться, что кто–то проникнет в дом. Мне здорово повезло, что запоры оказались открытыми, иначе пришлось бы искать иной путь, а значит, терять дорогое время и подвергать себя дополнительному риску.

Я вышел в коридор и прислушался. Дом встретил меня тишиной. Ни звука не доносилось сюда с улицы. Отличная звукоизоляция обеспечивалась толстенными стенами и немецкими рамами с тройным остеклением, покрытыми к тому же противоударными тонированными пленками. Жалюзи были опущены, чтобы яркое солнце не портило дорогую мебель, которой были заставлены комнаты. Кругом висели на стенах и лежали на полу роскошные ковры. Хозяин особняка явно питал к ним слабость. Но вот картин я не увидел ни одной. Да, Козлов не был ценителем искусства и даже не пытался казаться таковым, как некоторые из его "коллег". Он предпочитал наличность, причем "зеленую", а также камешки, резонно считая это самым надежным помещением капитала. Капитал этот, по прикидкам, составлял шестизначную цифру, разумеется в долларах.

Подойдя к окну, я осторожно раздвинул жалюзи и посмотрел во двор. Троица охранников по–прежнему сидела возле мангала и потягивала пиво из горлышек, ящик которого стоял рядом. Они откровенно скучали, глядя на полупустую улицу, и лениво вели беседу. Это меня устраивало.

Сауна находилась в цокольном этаже, откуда чуть слышно неслась музыка. Я спустился вниз по лестнице и на минуту замер у дубовой двери, вслушиваясь в звуки, доносящиеся изнутри. Кроме музыки, я ничего не услышал и, достав "Беретту", осторожно вошел в просторный зал, отделанный натуральным деревом. В центре зала, занимая большую часть площади, располагался бассейн, рядом с которым стояла кушетка, а на ней лежал пушистый халат. Возле кушетки на ковре стояла откупоренная бутылка пива, уже наполовину опорожненная. Ковер был сырой. Значит, Козлов уже не раз макался в бассейн после сауны.

Я быстро взглянул на плотно прикрытую дверь парной, откуда донеслось негромкое кряхтение, и поискал взглядом что–нибудь подходящее. Этим предметом оказалась вешалка, стоящая в углу зала. Я подпер ею дверь сауны и, проверив надежность блокировочки, крутанул регулятор температуры до упора. Шкала заканчивалась цифрой "200", но ко мне не шелохнулась даже капелька жалости к этому полнеющему мордастому господинчику, виновному в смерти моего друга. Я вдруг вспомнил мертвенно–бледное лицо его жены, когда она рассказывала мне о том, как увидела на теле Володи, при опознании в морге, многочисленные ожоги. Перед тем как его убили, подонки долго и изощренно пытали его, в том числе и паяльником. Руководил экзекуцией этот боров, что млел сейчас за дверью, пытаясь вытопить лишний жирок из своей туши. Я мрачно усмехнулся и стал ждать, поглядывая на дверь в зал.

Ждать пришлось недолго. Через пару минут в дверь сауны толкнулись, а затем раздался гневный рык Козлова:

– Что за черт! Откройте, мать вашу! Что за шутки?! – Он забарабанил кулаком по двери, но вешалка намертво держала ее. – Юрка, падла, это ты, что ли? Яйца вырву без наркоза, мудак! Открывай сейчас же, я же задохнусь здесь!

– Успокойтесь, господин Козлов, – ответил ему я. – Здесь нет никого из ваших псов, только вы и я.

– Кто вы? – с явным испугом тут же отозвался он. – Что вам нужно?

– Я тот, кто прикончил ваших дружков, Бритву и братьев Шариповых. Вы – следующий в моем списке.

– Это что, шутка? Кто бы вы ни были, но это плохая шутка. Она вам будет дорого стоить, – взорвался он угрозами, но, видимо, опомнившись, вновь стал просить: – Выпустите меня, ради бога!

В дверь снова забарабанили кулаком, а затем с силой ударили, должно быть, ногой.

– Это бесполезно, Козлов, не тратьте понапрасну силы. Как видите, я не намерен шутить с вами. Вы приговорены и умрете.

– Меня кто–то заказал? Кто? Сколько вам заплатили? Я заплачу гораздо больше, если выпустите меня. Я заплачу вам сто тысяч и дам еще, если скажете, на кого работаете.

– Это несерьезный разговор. Если я сохраню вам жизнь, то мы поменяемся ролями. Не так ли? Где гарантии, что я получу эти деньги? – ответил я, слыша за дверью тяжелое дыхание Козлова.

– Деньги здесь, в доме, – с трудом сказал он. – Можете взять их… только поскорее, я не выдержу…

– Где конкретно?

– На втором этаже… в кабинете… в сейфе, – он пыхтел и задыхался,