Год потопа

Мы с Амандой притворялись, что спим – на тюфяках, набитых мякиной, под лоскутными одеялами из джинсовой ткани.

– Рен, вставай, – сказала Люцерна. – Мы уходим.

– Куда? – спросила я.

– Домой. В поселок «Здравайзера».

– Прямо сейчас?

– Да. Что ты смотришь? Ты этого всегда хотела.

Это правда, что я раньше тосковала по охраняемому поселку «Здравайзера». Но давно. С тех пор как появилась Аманда, я про него почти не думала.

– А Аманда тоже с нами пойдет? – спросила я.

– Аманда останется здесь.

Мне стало очень холодно.

– Я хочу, чтобы Аманда пошла с нами.

– Не обсуждается, – сказала Люцерна.

Похоже, снова случилось что-то из ряда вон выходящее: Люцерна переборола парализующее заклятие, наложенное на нее Зебом. Она переступила через секс, как переступают через сброшенное платье. Стала решительной, резкой, деловитой. Может, она и раньше такой была, когда-нибудь давно? Я не помнила.

– Но почему? Почему Аманде нельзя?

– Потому что ее не пустят в «Здравайзер». Мы там получим обратно свои личности, а у нее нет никакой, и у меня уж точно нет денег, чтобы ей купить. Ничего, о ней тут позаботятся, – добавила она, словно Аманда – котенок, которого я вынуждена бросить.

– Нет! – сказала я. – Если она не идет, я тоже не пойду!

– И где же вы будете жить? – презрительно спросила Люцерна.

– Останемся у Зеба, – сказала я.

– Его и дома-то не бывает. Никто не позволит двум маленьким девочкам болтаться без присмотра!

– Тогда мы поселимся у Адама Первого. Или у Нуэлы. Или у Катуро.

– Или у Стюарта Шурупа, – с надеждой сказала Аманда. От полного отчаяния – Стюарт жил одиночкой и был нелюдим.

Но я уцепилась за эту идею.

– Да, мы будем помогать ему делать мебель, – сказала я. Представила себе всю нашу жизнь – мы с Амандой собираем обломки материала, пилим, заколачиваем гвозди, поем за работой, варим травяной чай…

– Вас там никто не ждет, – сказала Люцерна. – Стюарт – мизантроп. Он вас терпит только из-за Зеба, и все остальные тоже.

– Мы пойдем к Тоби, – сказала я.

– У Тоби и без вас куча дел. Все, хватит. Если Аманду никто не подберет, она всегда может вернуться к плебратве. Так или иначе – ее место там. Давай, быстро.

– Мне надо одеться, – сказала я.

– Хорошо. Десять минут.

Она вышла.

– Что делать? – прошипела я, одеваясь.

– Не знаю, – шепнула в ответ Аманда. – Если ты окажешься там, она тебя никогда не выпустит. Эти охраняемые поселки – как крепости, как тюрьмы. Она не позволит нам встречаться. Она меня ненавидит.

– Мне плевать, что она думает, – прошептала я. – Как-нибудь да выберусь.

– Мой телефон, – шепнула Аманда. – Возьми с собой. Будешь мне звонить.

– Я придумаю, как тебя туда протащить, – сказала я и беззвучно заплакала. Я сунула фиолетовый телефон в карман.

– Рен, поторопись, – сказала Люцерна.

– Я тебе позвоню! – шепнула я. – Мой папа купит тебе личность!

– Не сомневаюсь, – тихо сказала она. – Держись, ладно?

Люцерна металась по большой комнате. Она выдернула из горшка на подоконнике чахлый помидорный куст. На дне горшка оказался пластиковый пакет с деньгами. Видно, она прикарманивала выручку с «Древа жизни» – от продажи мыла, уксуса, макраме, лоскутных одеял. Настоящие деньги вышли из моды, но все еще использовались для разных мелких покупок, а вертоградари не принимали электронных денег, потому что не пользовались компьютерами. Значит, Люцерна откладывала деньги на побег. Все-таки она не такая тряпка, какой я ее считала.

Она схватила кухонные ножницы и отчекрыжила свои длинные волосы прямо у шеи. Звук был, как будто открывают застежку-«липучку», – сухой, царапающий. Волосы она бросила на столе посреди комнаты.

Потом взяла меня за руку, выволокла из квартиры и потащила вниз по лестнице. Люцерна никогда не выглядывала из дому после захода солнца из-за пьяных и нариков на улицах, грабителей и плебратвы. Но сейчас она словно раскалилась добела от гнева: тронь ее – и тебя долбанет током. Прохожие расступались, словно мы были заразные, и даже «косые» и «черные сомы» нас не тронули.

Мы несколько часов шли через Сточную Яму, потом через Отстойник, потом через плебсвилли побогаче. Мы шли, и дома вокруг становились новее и лучше, а толпы на улицах редели. В Большом Ящике мы взяли солнцетакси. Проехали Гольф-клуб, потом большой пустырь и наконец остановились у ворот охраняемого поселка «Здравайзера». Я так давно его не видела, что была как во сне, когда оказываешься в незнакомом и все же знакомом месте. Меня вроде как подташнивало – может быть, от возбуждения.

Прежде чем мы сели в такси, Люцерна растрепала мне волосы, размазала грязь по своему лицу и разорвала себе платье.

– Зачем это? – спросила я.

Но она не ответила.

У ворот «Здравайзера» за окошечком сидели два охранника.

– Документы? – спросили они.

– У нас нет документов, – ответила Люцерна. – Их украли. Нас похитили силой.

Она оглянулась, словно боялась, что за нами кто-то следит.

– Пожалуйста… впустите нас, скорее! Мой муж… работает в отделе нанобиоформ. Он вам скажет, кто я.

Она заплакала.

Один охранник потянулся к телефону, нажал кнопку.