Ну, вы понимаете. Если честно, я только раз воспользовался моим списком. Просто на людях трудно смотреть туда, не выдавая тайны его существования. Как-то раз, во время неприятной дискуссии о том, кто оставил открытой микроволновку, я скрылся в ванной, залез в коммуникатор и потом привел пример, как она забыла ключи в арендованной машине и пришлось звонить в Avis.
Короче говоря, это именно то, против чего выступает Павел. И я принимаю решение не только стереть файл «Всячина», но и рассказать Джули о его существовании. Так я и поступаю.
Когда я показываю список Джули, она смотрит на меня добрые десять секунд молча.
А потом начинает смеяться.
– Ты не злишься?
– Как я могу злиться? – говорит она. – Так грустно, что тебе нужен такой список.
– Ну, я ничего не могу вспомнить в нужный момент.
Я беру у нее свой аппарат, выделяю список «Всячина» и нажимаю «Стереть». Мне приятно. Я покончил с прошлым и начал заново с Джули. Понимаю, это может показаться мелочью, но случай со «Всячиной» помог мне понять, что я слишком многое подсчитываю. Как будто у меня есть тысячи маленьких бухгалтерских книг. И все, включая людей, поставляется со списком пассивов и активов. Прощая, я архивирую проступки другого человека для возможного использования в будущем. Это прощение с оговоркой.
Еврейское Писание побуждает нас прощать – так, Книга Левит велит «не иметь злобы». Но будет справедливо заметить, что в Новом Завете этой теме уделяется больше внимания. Начни новую жизнь. Возродись. Стань новым существом во Христе.
Возьмите притчу Иисуса о блудном сыне. Вот как она описана в Новом католическом словаре.
История сына, который взял свою долю отцовского имущества и растратил его, ведя распутную жизнь. Попав в глубокую нищету и будучи вынужден есть отбросы со свиньями, он вспомнил об отце и решил вернуться к нему с раскаянием. Отец завидел его издалека, с любовью приветствовал и убил откормленного теленка, чтобы отметить возвращение пиром. Старший сын пришел в негодование от радости отца. Но тот успокоил его, напомнив: «ты всегда со мною, и все мое твое, а… брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся».
Когда я впервые прочел притчу о блудном сыне, был ошарашен. Ужасно жалел старшего брата. Бедняга столько лет трудился, а его брат сбежал, прожигал жизнь, а потом вернулся и получил целый пир в свою честь? Это кажется возмутительно несправедливым.
Но это если рассуждать математически. Если воспринимать жизнь как балансовый отчет. В прощении есть особая прелесть, особенно если оно выходит за пределы рационального. Безусловная любовь – нелогичное, но великое и мощное чувство.
День 271. В седьмом классе у меня была бредовая идея. Я считал, что девочки, которые мне нравятся, возможно, наблюдают за мной. Не в школе, конечно. Там они меня игнорировали. Но когда я был один в комнате, они наблюдали. Не знаю точно, как им это удавалось (Телепатия? Скрытые камеры, как в «Шоу Трумана»?[212]
), но мне приходилось нелегко.Надо было казаться крутым на случай, если меня видит Ким Гликман. Я ставил пластинку Дэвида Боуи не из желания его послушать, а чтобы Ким подумала, что у меня есть такое желание. Я залихватски-непринужденно чистил зубы – пусть она знает, как я крут даже в это время. А может, ей нравятся бунтари? Поэтому иногда я изображал Сида Вишеса[213]
и делал что-нибудь безумное – например, кидал школьную папку на трех кольцах через всю комнату и смотрел, как страницы сыплются на пол. (Потом я пятнадцать минут собирал их и вставлял в папку.)Грустно, я знаю. К счастью, в девятом классе я избавился от наваждения. Однако и сейчас у меня бывает похожее чувство. Ким точно меня не видит. Но, может, видит другое существо. Тот, кто следит за моей жизнью и за жизнью всех нас. Мое существование – не бессмысленный набор действий, поэтому к каждому решению надо относиться серьезно. Не знаю, каким будет воздаяние и будет ли оно. Но кто-то записывает все в Книгу жизни.
День 272. Мой шурин Эрик – отнюдь не воплощение такой библейской добродетели, как скромность. Он гордый человек.