Год, прожитый по-библейски

Джули всегда повторяла: ничто не происходит просто так. На это я всегда отвечал: конечно. У людей в мозгах происходят определенные химические реакции, которые заставляют совершать действия ртом и руками. Это и есть причина всего. Но, как я полагал, высшей цели не существует. Теперь же я порой думаю, что Джули права. Всему есть причина. Ее не может не быть. Мир не может быть дадаистским[194].

Это явно более здоровый взгляд на мир. С таким подходом я чувствую себя лучше. Советуюсь с Элтоном Ричардсом, пастором в отставке: может, стоит уверовать в Бога просто потому, что так легче жить?

– Можно, – говорит он. – Но мне кажется, это слишком расчетливо.

Такой подход отдает «ставкой Паскаля». Блез Паскаль, французский математик XVII века, говорил, что в Бога следует верить, потому что затраты минимальны, а потенциальное преимущество рая велико. Верьте в Бога, чтобы избежать ада. Довольно цинично, на самом деле. Или, выражаясь современным языком, может, это ставка Матрицы[195]. Выбрать ли синюю таблетку, потому что мир вокруг будет больше тебя радовать?

– Думаю, для веры нужна более естественная причина, – говорит Элтон. – Если ты вообще собираешься верить.

Соблюдающий правду и милость найдет жизнь, правду и славу.

Притчи 21:21

День 239. Я старался быть максимально сострадательным. Часто это требует сил и планирования – как, например, работа в столовой для бездомных.

Но сегодня я получил отличную возможность от Бога или судьбы: пожилая дама попросила перевести ее через улицу. Я думал, такого больше не бывает. Думал, это образное выражение – как про котят, застрявших на деревьях.

Но после обеда, у Еврейской теологической семинарии, где я встречался с другом, любезная дама восьмидесяти с лишним лет сказала, что боится переходить через шестиполосный Бродвей, и спросила, не мог бы я ей помочь.

С радостью. Точнее, с эйфорией. Дама берет меня под руку – думаю, она давно прошла возрастной барьер для безопасного касания, – и мы переходим дорогу.

Я показываю водителям, что им нужно остановиться, хотя это абсолютно излишне: они спокойно стоят на красный свет.

Я так рад, что провожаю ее еще несколько кварталов. Как ни странно, это ее не пугает и не беспокоит.

Веселитесь о Господе и радуйтесь, праведные; торжествуйте, все правые сердцем.

Псалтирь 31:11

День 240. Берковиц снова пришел, чтобы вместе помолиться. Не могу же я постоянно ему отказывать. Он читает еще одну добрую, но строгую лекцию.

– Молиться надо по утрам, – говорит Берковиц.

– Точно, – соглашаюсь я.

– Надо прочесть молитву над хлебом.

– Точно.

– Вы прочли молитву над хлебом сегодня, Арнольд?

– Точно.

– Арнольд, я задал вопрос. Вы меня слушаете?

Я попался. Да, я действительно отключился. Берковиц разочарован – не зол, но разочарован.

– Да-да, я прочел молитву над хлебом.

– Хорошо, – говорит он.

Потом мы переходим к еврейскому алфавиту.

– Алеф, бет, далет.

– Нет, алеф, бет, гимель.

– Алеф, бет, гимель, далет.

Это времязатратное мероприятие – кусок моего дня длиной девяносто минут. Но в итоге я рад, что Берковиц зашел, потому что он сказал две поразительно мудрые вещи.

Первая связана с его любовью к соблюдению заповедей.

– Я молюсь, как будто заключаю сделку на сто тысяч долларов, – сказал он.

Вот образ мыслей, который я стараюсь перенять. Не надо смотреть на Библию как на собрание утомительных задач, которые надо выполнить. А надо, чтобы мне не терпелось выполнить заповеди. Нужно любить их.

И в некоторых случаях – на самом деле очень немногих – у меня получается. Например, с шаббатом. Раньше моя неделя была ориентирована на понедельник, начало светской рабочей недели. Теперь – на шаббат. Все ведет к нему. В пятницу утром я начинаю готовиться, словно иду на важное свидание. Варю кофе с расчетом на большой термос, чтобы не пришлось заниматься ничем, даже отдаленно напоминающим готовку. Складываю научные книги стопкой в углу.

И когда заходит солнце, я выключаю компьютер и начинаю работать над ничегонеделанием. Ведь отдых, как ни странно, дается с трудом. Джудит Шулевиц пишет, что избегание дел требует больших усилий. Она права. Нельзя говорить и даже думать о работе. В мозг закрадывается мысль об Esquire – к четвергу надо написать статью о свадьбах. Я давлю ее, но тут же выскакивает новая. Это похоже на игру, где надо забивать выпрыгивающие колышки. К концу субботы, когда солнце наконец-то заходит, чувствую, что устал, но получил пользу – как после прогулки по Центральному парку. Мне приятно, словно я заслужил этот всплеск эндорфина. И я начинаю ждать следующего шаббата.