Год рождения - СОРОК ПЕРВЫЙ (с иллюстрациями)

Гутник, высокий, подвижный, в низко надвинутой каске, первым прошел в тесный окоп НП, подвел генерала к брустверу.

Да — роты залегли, и продвижения вперед не было. Понять причину такого положения было нетрудно — батальон, шедший на острие наступления, попал под фланкирующий огонь немецких пулеметов, огневые позиции которых находились в дотах. Стоило пехоте поднять голову — ее поливал жестокий шквал трассирующих очередей. Артиллерийским огнем пулеметы подавить не удалось… Все объяснимо, и все понятно. Но сколько же можно было лежать под огнем на выгоревшем, развороченном снарядами поле? Если этот полк не начнет сейчас продвижения, под угрозой окажется правый фланг 85-го, немцы получат хорошую возможность рассечь части дивизии, ударив в брешь между вырвавшимся к Гурьеву полком капитана Козина и остановившимся на подступах к Радутину 355-м.

Генерал Руссиянов был недоволен. Это чувствовалось и по тяжелому молчанию командира дивизии, и по тому, как нервно пошевеливались пальцы его левой руки — той, что была ранена еще в тридцать девятом.

— Я полагаю, комиссар, — не поворачивая головы, медленно сказал наконец командир Сотой, — я полагаю, что орденоносному полку негоже топтаться на месте. Не-го-же!..

Надвинув каску поглубже, он вытащил из кобуры наган (считал его самым безотказным оружием) и первым выбрался из окопа наблюдательного пункта. Пригнувшись, быстрым шагом пошел вперед. За ним — старший лейтенант Лясковский.

Командир дивизии бежал по дымящейся земле, как рядовой красноармеец. Гутник, Лясковский и Левченко едва поспевали за ним. К цепям залегшего батальона пришлось ползти: противник опять открыл сильный минометный и пулеметный огонь. Но все-таки добрались, нашли комбата.

— Уничтожить пулеметы! — приказал командир дивизии. — Пошлите гранатометчиков-добровольцев… Используйте бутылки с горючим… Ротам-вперед!

— Командиры рот убиты, товарищ генерал.

— Лясковский! Левченко! Принять командование ротами! И — вперед!

Руссиянов снова встал первым. За ним поднялись адъютант и начальник артиллерии полка.

Немецкая мина упала в десятке метров от них. Хлестнуло тугой волной горячего воздуха. Лясковский рванулся к генералу, обхватил его за плечи, пригнул к земле, силком увел за броню стоящего неподалеку подбитого немецкого танка. А там, где они только что были, полыхнул в этот миг новый минный разрыв. В ушах заломило.

— Старший лейтенант! — гневно посмотрел на своего адъютанта командир Сотой. — Я приказал вам принять командование ротой!.. Или хотите под трибунал?

— Есть принять командование ротой!

Наступление полка продолжалось. Минут через десять пошли вперед поднятые Лясковским и Левченко стрелковые роты. Под командованием старшего батальонного комиссара Гутника поднялся в атаку соседний батальон. Один за другим затихли вражеские пулеметы, уничтоженные добровольцами-гранатометчиками…

Командира дивизии Лясковский нашел потом на НП полка. Он сидел на патронном ящике раздетый до пояса, а лейтенант-фельдшер перевязывал ему рану под лопаткой.

— Осколок, — пояснил фельдшер адъютанту. — Страшного ничего, но лучше бы в медсанбат…

Лясковский заспешил:

— Сейчас пригоню машину…

— Пешком пойдем! — оборвал его генерал. — И никакого медсанбата! В штабной санчасти подлатают. — И мрачно пошутил: — На мне как на собаке.

Утром 2 сентября 355-й стрелковый полк пробился к деревне Митино и стал готовиться к ее штурму. Справа от него вырвавшийся вперед 85-й уже подошел к Гурьеву и одной ротой (первой — лейтенанта Ивана Ульянича, только что вернувшегося из санчасти: легкое ранение в голову) зацепился за его окраину. Командир дивизии, перевязавшись у себя в медпункте, поехал туда, где намечался успех, — для его развития можно будет перебросить на это направление часть сил других полков.

Вмешиваться в действия капитана Козина не было необходимости. У этого человека, видимо, действительно был природный дар военачальника, и генерал Руссиянов, весьма строгий и придирчивый в оценке людей и особенно — командиров, от часа к часу проникался к нему все большим уважением. Ни одного лишнего слова, ни одного непродуманного, немотивированного распоряжения! И огромная личная отвага!.. А на вид — самый обыкновенный человек: невысок, по-сибирски крепко сбит, волосы коротко подстрижены, умные, спокойные глаза.

Перебраться отсюда на КП 355-го было нелегко, но командир дивизии все-таки решил туда поехать: Митино — орешек крепкий, полку, вероятно, будет нужна помощь. И еще потому, что со вчерашнего дня его мучило ощущение вины перед старшим батальонным комиссаром Гутником, только что награжденным боевым орденом, — ведь он, пожалуй, незаслуженно сгоряча обидел этого человека своим упреком в том, что орденоносному полку негоже топтаться на месте. А этот полк здесь, под Ельней, был в бою больше других, потерял больше других (и половина из них — под Ушаковом), и орден Ленина — достойная и заслуженная награда всему личному составу. В том числе и старшему батальонному комиссару Гутнику. Вчера было действительно трудно, командир дивизии видел все сам.