Год рождения

Теперь мне еще больше хотелось быть достойным сыном своего отца…

Что было потом?

Прошло полгода, и меня снова вызвали в Москву, в управление кадров, а в сентябре шестьдесят второго года я приступил к учебе в разведывательной школе.

Пока я овладевал новой для меня разновидностью чекистской профессии, волна реабилитации жертв сталинских репрессий стала постепенно затухать. Все меньше и меньше говорилось и писалось о преступлениях «вождя всех народов» и его «верных соратников», а когда я закончил учебу, едва набравшая силу «оттепель» снова сменилась холодом и безразличием к судьбам тех, кто сложил свои безвинные головы в годы репрессий.

Потребовалось еще целых двадцать пять лет, прежде чем эта очистительная волна всколыхнулась снова, на этот раз уже окончательно и бесповоротно. И хотя время сделало свое дело, и в живых осталось не так уж много жертв и палачей, справедливость восторжествовала, и каждый получил то, чего был достоин.

Палачи были всенародно прокляты, а жертвы восстали из небытия, их имена были увековечены в памяти людей.

Благодаря настойчивости активистов общества «Мемориал», с помощью доживших до этой поры свидетелей, при содействии чекистов моего и последующих поколений, были разысканы и указаны места многих тайных захоронений, казалось бы, навеки спрятанных в глухих урочищах, на речных откосах, в потаенных кладбищенских уголках и других укромных местах, на них были установлены величественные монументы и скромные обелиски.

Был установлен памятник и на выщербленной бетонной лестнице на крутом берегу реки, у которой раскинулся город моего детства. На мраморных плитах были высечены имена нескольких тысяч людей, и среди них имя отважного городского прокурора Григория Васильевича Бондаренко.

Что касается места захоронения моего отца, то оно так и не было найдено. Да и найти его было невозможно: места, где закапывали расстрелянных чекистов, прятали особенно надежно.

Правда, моя мать ничего этого уже не увидела и не узнала.

Она умерла через несколько месяцев после нашей совместной поездки в Москву, ранней весной шестьдесят второго года, не дожив нескольких дней до своего пятидесятилетия.

Не выдержало сердце…

1974–1987 гг.