Год силиконового властелина

Довольно заметно отличались штурмовые скафандры, которые как раз натягивали на себя абордажники. Собственно, они отличались наличием бронированного покрытия. За счет чего были намного массивнее. Плюс куча всякого оружия и инструмента. Броня, конечно же не предназначалась выдержать попадание пули или близкий разрыв. Но от мелких осколков или удара топора или еще каких подручных палок защищала.

Оружие абордажников состояло из автомата, двух пистолетов-пулеметов и подсумков с гранатами. Нож конечно был, но скорее как инструмент «что-то там отрезать», а никак не для боя. У космических кораблей были очень толстые внешние стены. И повредить их при стрельбе можно было не опасаться. Так что, при атаке предполагалось не жалеть патронов и даже гранат. А если требуется бесшумность, так для этого очень хорошо подходил пружинный пистолет. Куда эффективнее ножа.

Вообще, еще с восемнадцатого века главным оружием абордажных команд во всех флотах были не сабли. А именно что пистолеты. Ну за исключением особенно нищих, еще не награбивших себе оружие пиратов.

Так что никаких шпаг, сабель или топоров, конечно же, никто в руках не сжимал.

В две шлюпки загрузились по десять абордажников. Эти шлюпки выбросили в сторону транспорта. Осьминожий корабль уже можно было разглядеть без телескопа. Ну его выхлоп так уж точно. «Шип» продолжил свободный полет, пока не включая двигатели.

Проблемой при швартовке было то, что транспорт довольно бодро вращался вокруг продольной оси. Таким способом осьминоги добились имитации силы тяжести. Несколько месяцев в невесомости было бы крайне нежелательным опытом для любого существа. Потом будет очень сложно высадиться на планету.

— Есть касание! — доложил наблюдатель приникший к телескопу.

— Второе касание!

Капитан стоял около пульта управления, намертво прикрепленный зажимами к разложенному в стоячее положение креслу. Невесомость, будь она не ладна!

В телескоп можно было рассмотреть, как шлюпки прилепились к корпусу транспорта. Потом была установлена палатка, чтобы прикрыть место работ от возможного наблюдения через иллюминаторы транспорта, в которые могли попасть отблески вспышек. А вспышки были ого-го какие! Тридцатисантиметровую броню прожигали термитными зарядами. Потом накинули на раскаленные края изоляционные «одеяла» и тогда уж проникли внутрь.

Палатка еще выполняла функцию шлюза. Не дала выйти всему воздуху из отсека. А на небольшие потери воздуха примитивная сигнализация среагировать не должна была.

Вот после этого и произошел бой. О котором на крейсере могли только догадываться.

Так что Николаю и остальному экипажу долгий час пришлось ждать, пока со шлюпок не подали условный световой сигнал. Транспорт захвачен. Без потерь. Все люди на борту вздохнули с облегчением.

Тогда началось маневрирование легкого крейсера. Приблизиться и начать долгую работу по экспроприации имущества экспроприаторов.

Первым делом на транспорт переправили инженерную команду, задача которой была остановить маршевые двигатели и так же остановить вращения захваченного корабля. Без этого швартовать крейсер было весьма затруднительно. Перин предвидел такое развитие событий, поэтому куча разнообразных инструкций была наготове.

Через несколько часов «Шип» пришвартовался к шлюзу огромного и очень чуждого транспорта. Затем на борт были приняты сначала легкие истребители, а потом и тяжелый.

Пока проводились работы по герметизации шлюзов, часть абордажников вернулась на крейсер, притащив большой ящик для транспортировки живых в вакууме. Как раненых, так и инопланетян, на кого скафандров не имелось.

В ящике довольно ожидаемо оказался зейг. Точнее оказалась. Грязная и лохматая. Замотанная в какие-то обноски, но несомненно антропоморфная собака женского пола.

Николаю доложили, что с инопланетной девушкой уже немного поговорили. Галактический язык она знала получше людей. Даже еще и накормили. Она была вождем захваченных зейгов и ее уже неделю держали на цепи перед отсеком с пленными, кидая какие-то объедки, которые она есть отказывалась. Из-за чего приобрела невероятную стройность.

На взгляд Николая женщина зейгов выглядела довольно страшноватенько. Но он вспомнил слова Перина, что на взгляд зейгов люди вообще очень уродливы: